Ай да Пушкин, втройне, ай да, с… сын! - Руслан Ряфатевич Агишев

Дверь распахнулась и показалась рука с подсвечником и зажженными свечами. Следом показалось и все тело, принадлежавшее крупному высокому мужчине в ливрее, настоящему гиганту с косой саженью в плечах и пудовыми кулаками.

— Послышалось, значит-ца… Хм, точно дымком тянет. Как бы ни пожар…

Слуга махал перед собой подсвечником, освещая дорогу. Наконец, развернулся к углу, где прятался Александр, и оторопел от удивления, увидев незнакомца с пистолетом.

— А ты хто такой? Из господских? Нукась дай тебя рассмотреть получше, –подсвечник поднялся выше. — Что-то я тебя не припомню. С гостями прибыл? А здесь что забыл?

Гигант нахмурился, потянувшись за тесаком в ножнах, притороченных к его поясу.

— Ну-ка тяни лапы вверх, вязать тебя бу…

Договорить не смог. Ба-ах! Грянул громкий выстрел, и слуга охнул, вздрогнув от боли.

— Ах ты, сучий потрох! — взревел гигант, дергая ручка ножа. Рана от выстрела, похоже, его лишь раззадорила. — Да, я тебя сей…

Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах! Ба-ха! Пушкин, выставив пистолет прямо перед собой, снова и снова жал на спусковой крючок, заставляя впустую щелкать боек. Этот здоровяк, лишь после четвертого ранения в грудь отступивший назад, его изрядно напугал. В какой-то момент поэту показалось, что тому, вообще, все нипочем.

— Кхе, кхе, кхе, — кашляя кровью, гигант стал медленно оседать на пол. — Кхе, кхе.

Пушкин же, не став тратить время на перезарядку, просто выбросил «пустой» револьвер и вытащил из-за пояса другой. В любой момент из той комнаты мог еще кто-то выйти.

Он осторожно заглянул за дверь, потом сделал несколько шагов вперед. Привыкнув к темноте, постепенно начал различать очертания предметов — крохотный кофейный столик в углу, большой диван у окна и громоздкий комод с принадлежностями для письма на нем. На первый взгляд здесь никого не было.

Сделав еще один шаг, поэт замер. Ему снова послышался шорох, заставив до рези в глазах всматриваться в темные очертания мебели. Похоже, здесь все-таки кто-то был.

— Эй… — еле слышно, позвал он, уже догадываясь, кто это мог быть. Ведь, взрослому здесь было не спрятаться. А вот пара детишек вполне могла приткнуться где-нибудь у дивана. — Выходите. Это я, ваш батюшка.

Вновь что-то зашуршало, причем именно у дивана, куда Пушкин и повернулся. Револьвер спрятался за пояс, чтобы от неожиданности случайно не выстрелить.

— Дети?

— Это наш батюшка… Слышишь, он нас зовет… Нет, это плохой дядя. Давай, здесь посидим, — очень тихо спорили два детских голоска у дивана, где дергалась широкая штора. Похоже, там дети и спрятались. — Нет, это наш батюшка. Раз трусишь, то и сиди тут, а я пойду. Батюшка, это ты?

Штора зашевелилась и из-за нее вылезла небольшая фигурка. Через мгновение рядом с первой появилась и вторая.

— Это я, я, ваш батюшка! — уже не скрываясь, громко сказал Пушкин. Голос у него дрогнул, на глазах выступили слезы. — Идите скорее ко мне!

Крепко обняв ребятишек, он сгреб их в охапку и побежал на улицу, где его должен был встретить Дорохов.

— Александр Сергеевич, что же вы так долго? Я уже подогнал экипаж. Давайте детишек, я их одеялом укрою. Напугались, поди…

Уже собираясь идти за Дороховым, Пушкин вдруг заметил под осыпавшимися кирпичами тело в ярко красной мантии. Мысль о том, кто это мог быть, сразу же пришла ему в голову.

— Миша! Увози детей, я еще чуть задержусь, — крикнул, он не оборачиваясь. — Живо, и без вопросов.

В полной уверенности, что товарищи выполнит его просьбу, Александра направился к телу. Ему нужно было убедиться, что это именно магистр, а не кто-то из его ближайших подручных.

— Хотя… Багровую мантию больше никто не посмеет одеть. Цвет власти, как никак.

Револьвер снова оказался в его руке. Рукоятка удобно устроилась в ладони, словно приросла.

— Жаль, если сдох. Я бы с тобой потолковал, как следует.

Рядом с телом опустился на корточки и, затаив дыхание, перевернул тело.

— Магистр, я не ошибся.

Покрытое кирпичный пылью и меловой взвесью, лицо, и правда, принадлежало его заклятому врагу. Сомнений в этом не было никаких. Перед ним лежал магистр ордена Розы и Креста.

— Кхе, кхе!– неподвижное тело вдруг вздрогнуло и разразилось скрипучим кашлем. — Кхе, кхе!

У Пушкина от неожиданности чуть пистолет не выстрелил. Каким-то чудо он за спусковой крючок не потянул.

— Дева Мария, это же… ты, — открывший глаза, магистр с ненавистью уставился на поэта. Прямо буравил его взглядом, вкладывая в него всю свою злость.– Это же ты все устроил… Ты… Значит, я ошибался в тебе… Кхе, кхе, кхе… Думал, напыщенный павлин и бабник, и больше ни на что не способен… Ошибался… Кхе, кхе.

Слушая его, Александр медленно поднял пистолет и приставил его прямо ко лбу врага. Живым он никак не мог его оставить.

— Отправляйся, в преисподнюю, –поэт взвел курок. — Там тебе самое место.

— Подожди, подожди, я сказал, — магистр попробовал отодвинуться, но Пушкин придавил его своим телом. — Не убивай. Я хорошо заплачу за свою жизнь. Я дам много, очень много денег. Тебе такие богатства даже и не снились.

Пушкин усмехнулся, качая головой. Что-то больно это все походило на обман, попытку потянуться время. Заключать сделку с магистром, то есть верить ему на слово, было очень плохой идеей.

— Стой! — едва не заорал масон, прочитав в глазах Пушкина свой приговор. — Я не обманываю. Ты получись огромные богатства. Представляешь, сколько накопил орден за последние столетия? Мы, прямые наследники тамплиеров. Слышал, наверное, что орден тамплиеров почти три сотни лет занимался ростовщичеством, а потом и банковским делом. После его разгрома никто не нашел ни единого су, и все решили, что их несметные богатства канули в Лету. Но это не так…

Александр задумчиво прищурился. Не то, чтобы он во все это поверил, но слишком уж заманчиво звучала эта история, напоминая красивую приключенческую историю про сокровища и бесстрашных героев.

— Все спрятано в замках ордена… Понимаешь, сколько там золота, серебра в монетах, в кубках, статуях, в оружии. Тонны и тонны, — продолжал убеждать его магистр, выдавая все более и более увлекательные подробности. — Ты станешь богат, как Крез. Императоры и султаны этого