Я – Товарищ Сталин 7 - Андрей Цуцаев

В полдень он спустился в кафетерий, где встретился с Эдмундом Греем, коллегой, которому доверял, но не полностью. Эдмунд, невысокий, с рыжеватыми волосами и рассеянным взглядом, помешивал чай.

— Джеймс, слышал новости? — спросил он, отхлебнув чай. — Итальянцы почти взяли Аддис-Абебу. Селассие, говорят, пакует чемоданы.

Джеймс кивнул, скрывая осведомлённость.

— Слышал. Британцы готовят ему приём в Лондоне.

Эдмунд хмыкнул, его взгляд стал серьёзнее.

— Они хотят держать его на коротком поводке. Если Селассие сбежит, Абиссиния достанется итальянцам. Но британцы не сдадут регион без боя — дипломатического.

— А Советы? — небрежно спросил Джеймс, помешивая кофе.

— Они дают много оружия, — пожал плечами Эдмунд. — Но их силы в Абиссинии несравнимы с итальянскими. Если Селассие уедет, их влияние рухнет. А ты что думаешь?

— Думаю, они не сдадутся, — ответил Джеймс, сохраняя нейтральный тон. — У них свои интересы.

Эдмунд кивнул, допивая чай.

— Интересы есть у всех, Джеймс. Вопрос — кто переиграет остальных.

Разговор оставил неприятный осадок. Эдмунд знал слишком много, и его слова звучали как намёк. Джеймс вернулся в кабинет, ощущая давление двойной жизни. Он провёл часы за анализом телеграмм, каждая из которых добавляла деталей к картине. Сообщение из Каира подтверждало, что британцы отслеживают советские грузы, а телеграмма из Аддис-Абебы уточняла, что Селассие начал передавать полномочия приближённым, готовясь к отъезду. Джеймс записал это в шифровку, понимая, что Москва будет искать альтернативных лидеров.

После обеда он занялся отчётом для Кроу, тщательно подбирая слова. Он упомянул наступление итальянцев и ослабление блокады, но умолчал о планах Селассие. Отчёт был сухим, формальным, идеальным прикрытием. Затем он вернулся к шифровке для Москвы, добавив данные о британских контактах с абиссинскими вождями, которые могли стать их марионетками.

К концу дня поступила ещё одна телеграмма, уточняющая маршрут Селассие: пароход должен выйти через месяц, если армия не удержит позиции. Джеймс добавил это в шифровку, понимая, что Москва начнёт готовить план действий. Он провёл часы, анализируя дополнительные отчёты: сообщения из Порт-Судана, Каира, даже из Найроби, где британцы усиливали разведку. Каждая деталь усиливала его тревогу. Если британцы перехватят его сигналы, его жизнь и жизнь его семьи окажутся под угрозой. Но отступать было некуда.

Перед уходом он ещё раз просмотрел шифровку, проверяя каждую букву. Его пальцы слегка дрожали от напряжения, но он заставил себя сосредоточиться. Закончив, он покинул офис. Сумерки окутывали Лондон, фонари отбрасывали золотистый свет на мокрый асфальт. Он шёл домой по узким переулкам, избегая главных улиц. Дома его встретил аромат мясного пирога. Элизабет готовила ужин, её руки были покрыты мукой. Томас сидел в гостиной, рисуя джунгли из своей книги.

— Много работы? — спросила Элизабет, ставя тарелку.

— Как обычно, — ответил Джеймс, стараясь звучать непринуждённо. — Министерство не даёт скучать.

Они поужинали вместе. Томас рассказывал о своей книге, описывая выдуманные приключения в джунглях. Джеймс слушал вполуха, его мысли были заняты передачей шифровки. После ужина он помог Томасу с уроками, объясняя дроби, затем пожелал ему спокойной ночи.

Когда Элизабет и Томас легли спать, Джеймс поднялся на чердак. Он открыл тайник под половицами, достал радиопередатчик и надел наушники. Лампы аппарата засветились оранжевым светом. Его пальцы быстро отстучали шифровку: планы Селассие, сроки, маршрут, британские переговоры, ослабление блокады, усиление присутствия в Красном море, контакты с вождями. Передача заняла пять минут, каждая секунда казалась вечностью. Закончив, он спрятал передатчик и закрыл тайник.

Вернувшись в спальню, он лёг рядом с Элизабет. Её ровное дыхание успокаивало, но сон не шёл. Мысли о Селассие, британцах и Москве не давали покоя. Он знал, что его сообщение дойдёт до ОГПУ, и, возможно, завтра они начнут действовать. Но что, если британцы перехватят сигнал? Или если Кроу начнёт копать глубже? Джеймс закрыл глаза, пытаясь отогнать тревогу.

Глава 11

Солнце поднималось над Асмэрой, заливая пыльные улицы мягким золотистым светом. Столица итальянской Эритреи просыпалась медленно, словно нехотя отходя от ночной прохлады. Утренний воздух был наполнен ароматом свежесваренного кофе, доносившегося из маленьких кафе. Над крышами колониальных зданий с белёными стенами и красными черепичными крышами возвышались пальмы, а вдали, за городом, виднелись холмы, покрытые редкой растительностью и выжженной солнцем травой. Асмэра казалась оазисом порядка в хаотичном сердце Африканского Рога, но под этой идиллией скрывалась напряжённость войны. Поражение в Абиссинии, слухи о партизанах и присутствие советских советников создавали ощущение, что враг может ударить в любой момент.

Генерал Этторе Бастико, шестидесятилетний командир одной из итальянских дивизий, расквартированных в Эритрее, сидел в своём кабинете в штабе, расположенном в бывшем губернаторском дворце. Его фигура, всё ещё статная, но уже заметно согнутая годами, излучала властность, несмотря на усталость, проступавшую в глазах. Лицо Бастико, покрытое глубокими морщинами, рассказывало о годах, проведённых под палящим солнцем Ливии и в окопах Первой мировой войны. Седые волосы, аккуратно зачёсанные назад, и густые брови придавали ему суровый вид, но в его взгляде порой мелькала тень меланхолии — память о былых победах и надежда на новые триумфы. Закалённый в боях, он чувствовал, как последние новости из Рима подрывают его уверенность. Телеграмма от Муссолини, полученная накануне, лежала на столе. Её текст был лаконичен и суров: отменить планы контратаки, укрепить Асмэру, ждать подкреплений. Бастико сжимал лист бумаги, его пальцы слегка дрожали от сдерживаемого раздражения.

— Они хотят, чтобы мы сидели сложа руки, — сказал он, обращаясь к своему адъютанту, молодому капитану Флавио Альберико. — Ждали, пока абиссинцы перегруппируются, пока Советы пришлют ещё больше самолётов и миномётов. Это не война, Флавио, это позор.

Флавио, худощавый мужчина лет тридцати с аккуратно подстриженными усами, кивнул, но промолчал. Он знал, что генерал не ждёт ответа — ему нужно было выплеснуть гнев. Бастико бросил телеграмму на стол и поднялся, поправляя тёмно-зелёный китель с золотыми пуговицами. Его взгляд упал на карту Абиссинии, висевшую на стене напротив. Красные стрелки, некогда обозначавшие победоносное наступление, теперь казались насмешкой над его амбициями. Он подошёл к окну, за которым открывался вид на площадь перед дворцом. Солдаты маршировали, их шаги звучали ритмично, но в этом звуке не было прежней уверенности. Поражение в ущелье подорвало моральный дух армии, и Бастико ощущал это как тяжёлый груз на своих плечах.

— Я не могу весь