Я – Товарищ Сталин 4 - Андрей Цуцаев
Фалангисты полностью потеряв управление, бежали к Теруэлю. Португальцы, пытавшиеся держаться, были отрезаны и частично уничтожены. Их капитан Мануэл, истекая кровью, выстрелил из револьвера в последнего наступающего республиканца, прежде чем потерять сознание. Немцы отступая, потеряли около тридцати человек, но сохранили ядро отряда — около четырёхсот солдат легиона «Кондор».
К пяти часам вечера немцы закрепились на холмах в трёх километрах от прежних позиций. Республиканцы захватив лагерь, остановили наступление, не желая рисковать в темноте. Т-26 и пехота отошли к Теруэлю, оставив за собой разрушенные укрепления, тела убитых и обгоревшие остатки техники. В воздухе висел запах гари, смешанный с пылью и кровью. Небо, покрытое багровыми облаками, казалось равнодушным к суете внизу.
Вильгельм сидел на камне и пил тёплую воду из фляги. Его лицо было покрыто пылью, глаза горели злостью.
— Фалангисты — позор, — сплюнул он. — Они побежали, как только увидели танки. Если бы они держали фланг, мы бы отбили атаку. Португальцы хотя бы пытались, но их было слишком мало, и они не знали что делать. Мы потеряли позицию из-за этих болванов.
Фридрих, закурив, кивнул.
— Это не армия, а сброд. Их командиры орали о славе, а сами прятались за спинами солдат. Португальцы дрались, пока не поняли, что фалангисты их бросили. Советы знали, что мы не сможем их остановить с такими союзниками.
Ганс, глядя на карту, которую удалось спасти, стиснул зубы.
— Советы переиграли нас. Их советники координировали каждый шаг, их артиллерия била точно, а танки шли, как по учебнику. Фалангисты бросили нас под танки. Франко должен понять, что без дисциплины его армия — ничто. Если он хочет удержать Теруэль, ему нужны наши дивизии, а не этот цирк.
Отто, перевязывая рану на руке, добавил с жаром:
— Мы дрались, а они позорили нас. Фалангисты бросили оружие и бежали, как трусы. Я готов сражаться, но не таскать за этими идиотами их винтовки. Франко должен навести порядок, или мы будем воевать за него до последнего немца.
Немцы обессиленные, но не сломленные, готовились к новому бою. Они знали, что Испания — лишь полигон, где оттачиваются навыки для будущей войны. Легион «Кондор», несмотря на поражение, сохранил боеспособность. Их гнев был направлен не только на республиканцев и Советы, но и на союзников, чья слабость чуть не стоила им жизни.
Сумерки опустились на равнину, и в лагере воцарилась тишина, прерываемая лишь стонами раненых и далёким гулом артиллерии. Битва за Теруэль была проиграна, но для легиона «Кондор» война только начиналась.
Глава 13
Абиссиния, 1 апреля 1936 года
Аддис-Абеба просыпалась под палящим солнцем, которое раскаляло пыльные улицы, глиняные стены домов и выжженные холмы, покрытые редкими акациями и сухой травой. Город, несмотря на военное напряжение, бурлил жизнью: базар гудел голосами торговцев, выкрикивающих цены на зерно, коз, специи и ткани; женщины в ярких одеждах, словно пятна краски в толпе, несли кувшины с водой, их шаги поднимали облака пыли; дети, босые и шумные, с криками гонялись за курами, уворачиваясь от тележек и мулов. Запах жареного кофе, смешанный с ароматами перца, шафрана и пересохшей земли, пропитывал воздух, но был тяжёлым, почти удушающим. За этой суетой скрывалась тревога. Война с Италией оставила город в состоянии постоянной готовности. Разрушенные стены домов, лица, полные страха, и слухи о наступлении генерала Рудольфо Грациани, чьи войска стояли в Асмэре, создавали ощущение надвигающейся бури. Итальянские самолёты иногда пролетали над городом, разбрасывая листовки с угрозами, а в переулках шептались о шпионах и предателях, которые могли быть где угодно.
В старом здании с потрескавшимися глиняными стенами и потемневшей деревянной крышей, где держали Лоренцо ди Сальви, царила духота, несмотря на открытые окна с ржавыми решётками. Полковник, связанный грубыми верёвками, сидел на каменном полу в тесной комнате, его лицо покрывали синяки, а запястья кровоточили от постоянного трения.
Михаил Серов сидел за столом с картой Абиссинии, утыканной булавками: красные обозначали итальянские позиции, синие — абиссинских повстанцев. Рядом лежало письмо Грациани, его чёткий почерк предлагал сделку: 2 500 000 лир, эквивалент 500 000 долларов США, за освобождение Лоренцо ди Сальви. Деньги должен был доставить швейцарский дипломат Карл Гессен через нейтральную сторону в Джибути.
Волков вошёл в комнату, его револьвер болтался на поясе, а в руках он держал пачку сигарет, одну из которых зажал в зубах.
— Михаил, посредник Рицини ждёт у рынка, — сказал он, прищурившись. — Говорит, Гессен уже в пути с деньгами. Обмен в полдень, в ущелье за городом. Абиссинцы готовы прикрыть нас — десять человек, лучшие из тех, что у нас есть. Абебе и Йоханнес среди них.
Серов кивнул, его взгляд скользил по карте, задерживаясь на красной булавке у Асмэры.
— Хорошо. Но что-то мне подсказывает, что Грациани не так прост. Это может быть ловушка. Тесфайе проверил Рицини?
— Да, — ответил Волков. — Он торговец из Асмэры, работает на итальянцев. Простая пешка, жадный до денег. Тесфайе говорит, за ним никто не следил. Пока всё чисто.
Серов, прищурившись, посмотрел на Волкова.
— Пока. Возьмём Козлова и абиссинцев. Проверь оружие, Гриша. Никаких ошибок. Если это засада, мы должны быть готовы ко всему.
Волков кивнул и вышел. Серов вернулся к карте, его пальцы коснулись красной булавки у Асмэры. Он подозвал Тесфайе, молодого абиссинского гонца в потрёпанной белой шали, который доставлял сообщения между советскими агентами и повстанцами.
— Тесфайе, ещё раз проверь путь к ущелью, — сказал Серов. — Никто не должен знать, кроме нас и твоих людей. Осмотри тропы, холмы, всё. Если заметишь что-то подозрительное — немедленно докладывай.
Тесфайе, кивнув, поправил шаль и исчез в дверях, его фигура мелькнула в проёме. Серов остался один, его пальцы снова постучали по столу. Он знал, что обмен — это не просто сделка. Это была игра, где каждый шаг мог стать последним.
К полудню группа собралась в узком ущелье, окружённом сухими холмами, усеянные редкими акациями, колючими кустами и валунами, потрескавшимися от жары. Место выбрали тщательно: открытое пространство позволяло видеть приближение врага на сотни метров, а скалы и валуны давали укрытие для засады или обороны. Воздух дрожал от зноя, пыль
