Потешный полк - Денис Старый

Мало того, некоторые дворяне, которые привозили своих чад в «потешные полки государевы» приезжали с девками. Дело это невиданное, если только не для того, чтобы я посмотрел на «товар». Девицы и слезали с телег лишь при моем подходе.

Лишний раз убеждаюсь, что если упущу Анну по каким-нибудь причинам, то мне сложно будет найти девушку не только по нраву доброму, но и по внешним данным. Да простят меня пухлые красавицы, но я не их поклонник. Тут же… «дабы бедро было широким, рожала бы добро, ну и зубы крепкие». Как коня выбирать.

Таких и показывали дамочек. Как улыбнется, так и думаю, что вместо плоскогубцев такие зубы использовать можно. А как вильнет задом…

— С чего пытаешь, боярин? — сказал я. — У тебя же нет девок на выданье. Да и были бы они, разве жалеешь ли ты породниться со мною?

— А вот тут, и не правый ты. Разве же я не вижу, сколь ты вперёд-то рвёшься? Али не замечаю, что государь к тебе настолько благоволит, что скоро нам, боярам, идти к тебе на поклон, — говорил очень даже крамольные слова боярин Ромодановский.

— Да что же ты говоришь-то такое? — делано возмутился я, но не сдержал улыбку.

— Ой ли? — Фёдор Юрьевич рассмеялся. — Али ты полагаешь, что я слепой, глухой, на разум скудный?

— Боярин, я…

— А ну не перебивай, коли старший говорит! — Ромодановский показался мне уж излишне суровым и решительным в этом выкрике. — Я заприметил и кто тут нынче голова. Никитка Зотов? Нет. Царица? Так она на седмице день-другой проводит у сына, а сама все спектаклю свою готовит, прости Господи. Ты тут заправляешь. И мной мыслишь помыкать. Али я не правый в чем?

Что? Решил поговорить в открытую? А может, он и прав. Время пришло некоторые карты бросить на стол. Уж точно не все, но парочку мелких козырей придется раскрыть. Но князь еще не закончил свою обличительную речь.

— Вижу я, как готовишь ты государя к тому, чтобы он пришёл в Боярскую думу и тотчас бояр на колени ставил. Разве же не видно, яко в школе великие преобразования ты удумал, — Ромодановский пронзительным взглядом посмотрел на меня. — Потешныя полки? Из отроков по четырнадцать-пятнадцать годков? А сколь им будет, когда Петру вступать в свое право единого владетеля России? То-то!

Я ему не перечил. Между тем, в любой момент мог бы всю ситуацию повернуть в шутку и указать на то, что у Фёдора Юрьевича слишком разыгралась фантазия.

Вот только он прав. Нужно быть глухим, или уж совсем дураком, чтобы не понять, что именно происходит сейчас в Преображенском.

— Сколь нынче стрельцов и иных воинов ты собрал рядом с государем? — спросил Фёдор Юрьевич.

— Всего, без учёта потешных полков отроков, — тысяча сто десять, — отвечал я.

— А с той бумаги, что показывал ты мне, тут будет не менее чем десяти тысяч воинов. Так что это? Готовишь государя раньше срока в полную силу возвести? На то женить его надо. Но нынче сильно рано, — сказал Ромодановский и улыбнулся. — Раньше женим тебя.

Я и бровью не повёл после этих слов. Причём прекрасно понял, что Фёдор Юрьевич решил раскачать мои эмоции, вывести на честность и откровенность. Ну или на истерику, что вообще неприемлемо и покажет меня с худшей стороны. Устраивает мне эмоциональные качели, предполагает, что вьюноша так и должен вести себя, смущаться после каждого упоминания о свадьбе. Ну и бояться быть разоблаченным в его коварном плане мирового господства.

— А если кто на примете у тебя из княжон? Менее чем княжну себе не возьму в жёны, — ввернул я шпильку.

Он сам же, Ромодановский, и допустил ошибку в построении разговора. Если он хотел, чтобы я чётко и конкретно отвечал на вопросы по поводу того, зачем столько здесь войск и какую роль они могут сыграть, то нечего было в конце поднимать тему моей женитьбы. Я выбрал, на какой именно вопрос отвечать.

— Скажу тебе, словно родитель твой. А ты и послушай! Девку свою оставляй. Найдём какую девицу с доброго дворянского рода. Станешь нам, Ромодановским подмогой, а мы тебе, стало быть, — сказал Федор Юрьевич, внимательно изучая мою реакцию.

— И без того, могу быть подмогой вам. Ничего худого, токмо доброе и правильное вижу в родичах твоих и в тебе. И и спрашиваю тебя о княжне. Анна — дочь знатного бея… князя степного.

— Знамо то, токмо раба она! — вновь перебил меня Ромодановский.

Всем хорош князь, но даже элементарным манерам не обучен.

— Прошу тебя, Фёдор Юрьевич, как бы ссоры между нами не вышло, более таких слов не говори! — решительно сказал я, недобрым взглядом поглядев на Ромодановского. — И не раба она, а волей государя отпущена.

— Экий ты спесивый, Егор Иванович. Откуда же всё это берётся, коли ты не из княжьего или даже дворянского роду, — тон Ромодановского стал куда как мягче. — Токмо всё едино полонянка. И родители её отказались от неё.

Я не сразу ответил. Обдумывал последствия того, что прямо сейчас собирался рассказать Фёдору Юрьевичу. Одно дело — государственные вопросы. А вот лезть в мою личную жизнь я позволять не собираюсь.

— Он не отказался… отец ее, — всё же решился я. — Бей вспомнил о своём умершем сыне и о дочери. Он ответил на письмо.

Князь Ромодановский даже подобрался. Я воспользовался этим, затягивая паузу в разговоре. Пускай потомится в ожидании ответа.

На самом деле ногайских и татарских набегов на Русь до сих пор случается немало. И я даже понимаю, почему такая нелюбовь и даже ненависть была по отношению к Анне в Кремле. Из семи крупнейших прорывов кочевников через засеченные черты, три были совершены отцом Анны и его сыном.

Причём, как мне удалось узнать, активировался этот бей ровно тогда, как узнал о смерти своего старшего сына, бывшего пленником при русском царе.

— А я был убеждён, что бей Кучук уже и забыл о своей дочери. Ну так ты говори — что писал этот разбойник? — нетерпеливо говорил Ромодановский.

Я сам понимал, что обладаю эксклюзивной информацией. Теми сведениями, что дают возможность резко уменьшить количество степных набегов на русские земли. Оказывается, очень