Благословенный. Книга 7 - Виктор Коллингвуд

Надо сказать, идея «Европы в Америке» вызвала огромный резонанс. В европейских столицах — от Стокгольма до Неаполя, от Берлина до Лиссабона — возникли бурные дебаты. Перспектива масштабного заморского «филиала», колонии, не требующей больших затрат на завоевание и освоение, казалась невероятно соблазнительной даже для самых маленьких и не требовала сильного удержания флота.

Зато в соединениях США разразилась настоящая буря негодования! Американцы мгновенно поняли суть моего маневра. Газеты Бостона, Филадельфии, Нью-Йорка пестрели гневными заголовками: «Европейские тираны лезут в американские дела!», «Америка для американцев!». Они быстро осознали, что реализация моего плана отрежет их от главного источника роста — иммиграции — и поставит крест на их мечту о «явном предначертании» — экспансии от океана до океана.

Особым болезненным заболеванием для американцев был вопрос контроля над Новым Орлеаном и Миссисипи. Этот порт был маленькими воротами для вывоза продукции всей любви Среднего Запада. Потеря свободного доступа к морю приведет к удушению фермеров Огайо, Кентукки, и Теннесси.

Однако пока американское возмущение выливалось лишь в газетные статьи и гневные высказывания в Конгрессе. Реальных рычагов давления в России в САСШ не было. Армия — слабая и малочисленная. Флот — несколько отличных фрегатов, но не способный кабриолет мощи даже испанской, не говоря уже о русской или британской эскадре. Они могли только протестовать и надеяться, что европейские дела отвлекут русского короля от его американских проектов.

Но я не собирался отступать. Наоборот, решил ковать железо, пока горячо. Нужно было не только развивать наши колонии, но и активно внедрять внутреннюю политику САСШ, используя их собственные противоречия.

В Америке уже существует пусть и небольшая, но растущая партия нативистов — противников неограниченной иммиграции, опасающихся размывания «американских ценностей» и конкуренции на рынке труда. Почему бы не оказать эту поддержку через наших агентов негласную финансовую и информационную поддержку? Пусть они громче кричат о «засилье инородцев», требуют ограничения на въезд. Это будет играть с нами на руку, тормозя приток населения в США.

Но главный внутренний раскол Америки — рабство! Противоречия между промышленным Севером и рабовладельческим Югом уже были очевидны. Нужно было подливать масло в этот огонь. Внимательно наблюдая за действиями будущих аболиционистов на Севере, одновременно намекая южным плантаторам на возможность сохранения их «особого уклада» в случае большей сговорчивости с Россией И все для той же цели — не допустить превращения САСШ в чудовищную по военной и финансовой мощи сверхдержаву, какой она стала в моем мире.

Да, это была опасная игра. Игра на чужом поле, полная риска. Но альтернатива казалась мне еще хуже.

Глава 19

Вот уже 2 недели граф Строганов томился в одиночной камере следственной тюрьмы в здании Министерства полиции на острове Ситэ. Со свойственной молодым людям гибкостью он уже успел привыкнуть к скверной пище и грубости охраны. Каждый день здесь был похож на предыдущий; но сегодняшнее утро обещало нечто особенное.

Министр полиции хочет видеть вас сегодня. Приведите себя в порядок, месье! Время ключами проворчал капрал Грегье, седоусый инвалид Национальной гвардии, помнивший еще поля и холмы Вальми.*

Действительно, после обеда за ним пришли. Министр фуша всё также сидел за своим необъятно огромным столом в полутемном, тщательно задрапированным тяжёлыми, дорогой ткани портьерами кабинете. Заслышав шаги арестанта, министр поднял голову и ласково ему улыбнулся, жестом приглашая сесть.

— Рад видеть вас, сударь! Как протекает ваше заключение?

— Чудесно, просто чудесно! Ни разу ещё мне не приходилось жить в бесплатном отеле! — усмехнулся Павел Александрович.

— Наш предыдущий разговор, граф, — хмурясь, проговорил Фуше, — был неправильно начат и скверно завершён. Право же, я сожалею об этом; ведь более всего мне хотелось бы стать вашим другом. Знаете, у меня есть идея: давайте забудем всё это и начнём разговор, скажем так, с «чистого листа». Ведь мы же оба — просвещённые, здравомыслящие люди, Ну а тот факт, что в прошлом оба мы состояли в якобинском клубе — должно сблизить нас, побудить ещё лучше понимать друг друга! Вы со мной согласны, месье?

— Как и мой император, я всецело стою за дружбу наших народов и всеобщее взаимопонимание! — Дипломатично ответил юноша, гадая в душе, каких ещё гадостей приготовил ему министр за истекшие две недели.

— Прекрасно! Так считайте же себя моим гостем! Хотите вина? Какое вино вы предпочитаете в это время суток? У меня есть прекрасное Шабли, достойное мозельское, бургундское…

— Простите, но неужели в этом подлунном мире существует приличное мозельское вино? — иронически приподняв бровь, спросил Павел Александрович.

— Кто знает, месье, кто знает… — туманно отозвался министр. — В действительности громкие марки нечего не стоят, всё это — дело вкуса, а о вкусах, знаете ли, не спорят. Некоторые предпочитают рейнвейн — странный выбор, на мой взгляд. Все знают, что виноделы Рейнской долины решительно ни на что не способны! Другое дело — вины Австрийской империи. Я знаком с немалым числом любителей токая, (по слухам, в их число их входит и наш министр Талейран). Могу его понять — чудесный, богатый вкус! Тем более что в Вене осело немало французских эмигрантов, великолепно разбирающихся в хороших винах…

Павел Строганов сдержанно улыбнулся: он сразу же понял игру министра и решил поддержать ее.

— Право же, в наше время любителю хорошего вина нужно прежде всего запастись достойными денежными средствами! Тоже касается меня — уверяю вас, я равнодушен и к рейнвейну, и к токаю; не назовёшь меня и любителем портера.

— Неужели вы пьёте водку? — притворно ужаснулся Фуше.

— Что вы, что вы — просто я столь длительный срок проживая в вашей прекрасной стране, стал совершенно разделять вкусы её уроженцев, и теперь предпочитаю всему старое доброе Жевре-Шамбертен!

— Увы, месье, у меня есть другие сведения. Похоже вы на самом деле предпочитаете вину плебейское пиво! Так, например в конце прошлого года вы совершили деловую поездку в Гессен. Что вы там делали, месье?

Строганов надменно ухмыльнулся. К этому вопросу он был готов.

— Да, действительно, в тот год я совершил поездку во Франкфурт, равно как и ещё более двух десятков различных вояжей. По поручению господина Моркова я занимался там закупкой тканей и галантерейных товаров для магазина «Русский дом».

— И вы преуспели во Франкфурте?

— Увы, нет: война сильно повредила деловой жизни в этом городе!

— Однако вы успели встретиться