Я – Товарищ Сталин 7 - Андрей Цуцаев
Сергей слегка улыбнулся.
— Хорошо, — сказал он. — Это уже что-то. Но я хочу больше. Я хочу, чтобы японцы не просто задумались, а почувствовали, что земля горит у них под ногами.
Судоплатов кивнул. Он знал, что эта операция станет одной из самых сложных в его карьере. Но у него были ресурсы, люди и опыт.
— Будет сделано, товарищ Сталин, — сказал он. — Я начну немедленно. Думаю, через неделю я смогу доложить первые результаты.
— Неделя, — сказал Сергей. — Это ваш срок, Павел Анатольевич. И помните: если японцы ударят в июле, мы должны быть готовы. Но лучше, чтобы они вообще не ударили. Найдите способ. Я верю в вас.
Судоплатов поднялся, кивнул и направился к двери. Он знал, что ему предстоит сложная работа.
Когда дверь закрылась, Сергей вернулся к столу. Он открыл блокнот и дописал ещё одно имя — «Судоплатов». Рядом с ним он поставил не знак вопроса, а точку. Эта игра становилась всё опаснее, но он был готов играть до конца. Он знал, что СССР не может позволить себе слабость. Не сейчас, когда враг уже у ворот.
Глава 16
Утро в Асмэре началось с привычной суеты. Солнце поднималось над горизонтом, заливая булыжные улицы золотистым светом. Пыль, поднятая копытами мулов и шагами прохожих, оседала на листьях акаций, росших вдоль узких аллей. Полковник Витторио Руджеро ди Сангаллетто сидел в своём кабинете в штабе итальянской администрации, но его мысли были далеки от рапортов и приказов, аккуратно разложенных на столе из красного дерева. Перед ним лежала записка, полученная вчера в «Il Corno d’Oro» — сложенный лист бумаги, который он теперь держал в руках, перечитывая лаконичные строки: «Полковник ди Сангаллетто, есть возможность хорошо заработать. Встреча завтра в полночь у старого маяка на побережье. Не упустите шанс».
Витторио откинулся в кресле, его пальцы, унизанные перстнями, постукивали по подлокотнику. Он был человеком, привыкшим к риску, но эта записка вызывала смутное беспокойство. Встреча в полночь у заброшенного маяка — это не просто деловое предложение, а игра, где правила неизвестны, а ставки могут быть смертельными. Его репутация в Асмэре строилась на умении находить выгоду в хаосе колониальной жизни и способности избегать ловушек. Записка от неизвестного абиссинца сулила богатство, но и опасность.
Он размышлял, идти ли одному. Инстинкты, отточенные годами кампаний в Африке, подсказывали, что брать с собой солдат рискованно. Лишний свидетель мог стать проблемой, особенно если предложение окажется таким, каким он его себе представлял: чем-то, что лучше держать в тайне. Витторио понимал, как быстро слухи распространяются по Асмэре. Один неосторожный разговор — и его имя могло дойти до ушей губернатора или, что хуже, до Рима. Если абиссинец действительно готов заплатить, как обещал Йемане, дело, вероятно, связано с чем-то, что не терпит лишних ушей. Один солдат, даже самый верный, мог стать слабым звеном. Он вспомнил, как однажды в Ливии его товарищ по оружию, поддавшись соблазну продать информацию о караване, оказался в яме с песчаными змеями — наказание, которое местные племена считали справедливым. Витторио не собирался повторять чужих ошибок.
Но идти одному тоже было опасно. Он не был новичком в таких делах. Абиссиния оставалась очагом сопротивления, несмотря на итальянскую оккупацию. Местные вожди и повстанцы не забыли поражения при Адуа и ждали момента для реванша. Полковник мог стать мишенью для тех, кто хотел нанести удар по итальянской администрации. Старый маяк на побережье, окружённый скалами и пустынными пляжами, был идеальным местом для засады. Если кто-то решил заманить его туда, лучшего места не найти. Он представил, как тени скользят среди скал, как блеск ножа мелькает в лунном свете, и его рука невольно сжалась в кулак. Но чутьё, отточенное годами, подсказывало, что идти надо одному. Если бы абиссинец хотел его смерти, он мог бы подослать убийцу прямо к таверне прошлым вечером. Нож в переулке, яд в бокале граппы — всё это было бы проще, чем устраивать встречу у маяка. Нет, тот, кто написал записку, хотел разговора. А разговоры Витторио умел вести лучше всех в Асмэре.
Он встал и подошёл к окну, выходившему на площадь перед штабом. Улицы кипели жизнью: торговцы в белых рубахах толкали тележки с манго и фигами, итальянские солдаты лениво прогуливались в тени пальм, а местные женщины в ярких платках несли корзины с рыбой. Витторио прищурился, наблюдая за этой картиной. Его мысли возвращались к Йемане, посыльному, чья спокойная уверенность вызывала подозрения. Кто он? Просто мальчишка, ищущий заработка, или чей-то агент, знающий больше, чем говорит? Витторио решил, что после встречи у маяка найдёт Йемане и вытрясет из него правду, если понадобится. Но сейчас главное — абиссинец и его предложение.
Он вернулся к столу и достал из ящика револьвер Webley, проверяя барабан. Все шесть патронов были на месте. Он сунул оружие в кобуру под мундир, решив, что, если дело пойдёт не так, он будет готов. Затем вызвал адъютанта, лейтенанта Альберто, и приказал подготовить лошадь к вечеру. Никаких эскортов, никаких лишних глаз. Альберто, молодой и рьяный офицер, попытался возразить, упомянув слухи о повстанцах, но Витторио оборвал его взглядом. «Делай, что сказано», — бросил он, и лейтенант поспешил выполнить приказ.
Остаток дня прошёл в напряжённом ожидании. Витторио перебирал в голове возможные сценарии. Если абиссинец действительно предложит что-то серьёзное, это может стать его билетом к богатству, о котором он мечтал, сидя в пыльных кабинетах Асмэры. Но он также понимал, что такие сделки всегда имеют цену, и не всегда она измеряется золотом. Он вспомнил кампанию в Ливии, где один неверный шаг стоил его другу жизни, и поклялся себе, что не позволит эмоциям или жадности затмить разум. Он провёл несколько часов, проверяя документы в кабинете, делая вид, что занят обычной работой. Но его мысли были далеко — у старого маяка, в тени скал, где его ждала неизвестность.
К вечеру он переоделся в более лёгкий мундир, оставив парадный с золотыми галунами в шкафу. Он выбрал тёмно-зелёную форму, которая лучше сливалась с ночью, и надел широкополую шляпу. Перед
