Солдат трех императоров - Виктор Сергеевич Мишин
– Олег, готов? – крикнул я другу.
– Только два пистоля, остальные потерял… – крикнул, отвечая, Васильчиков.
Пронесся Лентовский, кто-то еще из офицеров, размахивая саблями, подгоняли своих драгун. Отставать нельзя, и мы бросились в погоню. Сейчас турки попытаются сделать нам алаверды, доскачут до своих мушкетеров и постараются подставить уже нас под пули, мы обязаны успеть, не нужен нам такой «подарок» от врага. Командир не зря скакал именно с саблей, пока тратить пули нельзя, нужно сечь конных, а вот подойдем в упор к пехоте, тогда уже и будем стрелять. Главное, не дать оторваться конным, пока они прикрывают нас от своей же пехоты, нам это на руку.
Но этого не случилось. Турки не зря всегда получали люлей от русских. Когда мы нагнали янычар, яростно защищавшихся, пытаясь отмахаться от нас любым способом, пехота просто побежала. Какой вой подняли конные, это надо было слышать. Думаю, уцелевшие в этой бойне янычары сами покрошат свою пехоту за такую подставу.
– Николаевич, ну как тебе мой подарок?
Зализывая раны после памятной сшибки с янычарами, мы находились в Измаиле. Уже неделя как мы здесь, даже отдохнуть успели, пока валялись по лазаретам.
– Даже не знаю, что и сказать, ваше высокоблагородие…
– Да брось ты уже, никого же вокруг, чего вдруг решил изображать уставника? Так что, едешь? – Лентовский только что сделал такое предложение, что я как-то и растерялся даже.
– Федор Андреевич, я бы с радостью, но после всего, что мы пережили, не могу уехать без Олега…
– Я вообще-то на троих и выбил! – с важностью заявил господин капитан.
– Тогда я всецело ваш, – я низко поклонился, получив по плечу шлепок в знак неудовольствия от капитана.
Так уж вышло, что когда-то давно, несколько лет назад, прошедших для нас в бесконечных боях и переходах, этот, бывший тогда лишь прапорщиком, молодой и заносчивый русский офицер драгун Лентовский, рядовые рекруты Васильчиков и Кочетков, стали друзьями на всю жизнь. С тех пор прошло много лет, шесть, если точнее, но проведенные в такой обстановке и таких условиях, их можно было смело умножить на три, а то и больше. Лентовский часто даже на людях, забываясь, разговаривал с нами непринужденно и как с равными. Мы старались соблюдать дистанцию, но, думаю, выходило это хреново. Нашу дружбу было не скрыть, даже наш командир полка Борисевич замечал наше свободное обращение друг к другу, но никогда не осуждал. На войне пренебрежительно относиться к солдатам и офицерам занятие неблагодарное, если проще, то всегда можно получить ответ, даже в эти времена, когда правит балом сословное неравенство.
Бой с я янычарами закончился для нас хорошо, очень хорошо. За то время, что мы сковывали врага своими небольшими силами, гарнизон крепости успели увеличить, привезли дополнительные орудия и боеприпас. Более того, мы не только сдержали врага, но еще и сильно его потрепали, да так, что турки уже никуда не пошли. Тогда, преследуемые драгунами, они оторвались, так как мы наткнулись на убегавшую турецкую пехоту. Паника страшное дело, и нашим командирам пришлось сильно постараться, чтобы отрезвить своих подчиненных. Мы, уляпанные в крови своей и вражеской с ног до головы, рубили бы, наверное, до полной потери сознания. Когда лично я пришел в себя, то осознал, что в буквальном смысле не могу поднять руку с шашкой, усталость и слабость, боль от нескольких ран слились в единое целое и становилось страшно. Отходняк был таким тяжелым, что впервые задумался о том, в уме ли я. Дуреешь в такие моменты, все, что прививалось человечеству годами эволюции, в одно мгновение улетает куда-то в небытие и остается одно. Инстинкт. Инстинкт охотника, или… убийцы.
Лентовский выбил нам… ОТПУСК! Для меня это было столь неожиданно, что даже сказать сначала ничего толкового не мог. Вообще не думал, что такое возможно, оказалось, вполне реально. Этот подарок от командования омрачало одно, наши потери. Еще на Кавказе я зачерствел настолько, что почти перестал реагировать на это, но все же меня трясло каждый раз, при мыслях о том, КАК МНОГО УМИРАЕТ МУЖИКОВ на этих сраных войнах. Первые месяцы в горах я постоянно ловил себя на мысли, что офицерам почти всегда пофиг, кто погиб, сколько, но это, конечно, было не так. Даже учитывая сословное расслоение, офицеры-дворяне переживали так же, как и все остальные, лишь не подавали виду. И меня еще тогда Лентовский к этому приучил, что толку переливать из пустого в порожнее, ты, один черт, ничего не можешь изменить, так чего заниматься самокопанием? Ты, как офицер, можешь уменьшить потери, занимайся с личным составом, учи, тренируй, глядишь, кому-то и пригодятся эти знания и умения. Жаль, что не все офицеры одинаковы, многие не заморачиваются обучением солдат вообще, совсем. И это просто беда.
В последнем бою нашей роты драгун нас растрепали так, как никогда. Из ста двадцати солдат стоять на ногах остались лишь сорок пять бойцов, еще какое-то количество было раненых, но один черт, мы потеряли ужасно много. Командование полка решило собрать всех живых в один взвод, отдали его старшему по званию, поручику бывшего первого взвода, кстати, у него были самые большие потери. Не везло первому взводу, новый поручик и опять инфантильный и высокомерный. Так как остальные офицеры остались без подчиненных, нам легко предоставили отпуск, причем на все лето! Я ломался для вида, Лентовский позвал меня к себе на родину, куда-то под Смоленск, конечно, я был всецело за. Ехать одному на родину моего тела почему-то не хотелось. Вроде как те люди, среди которых я вырос, были вполне родными, но не хотелось почему-то. А тут приглашение Андреевича, да еще и вместе с Олегом, я принял с удовольствием. Лентовский так красиво расписывал свое отцовское имение, что мне стало очень интересно, ведь я толком и не видел в этой жизни ничего. Хотелось посмотреть, как действительно жили те самые «баре», что пороли на конюшнях своих холопов, прожигали жизнь в бесконечных развлечениях. Шучу, конечно, по крайней мере Лентовский не казался мне таким уж отмороженным барчуком. Посмотрим, вон как нахваливал отцовские яблоневые сады, дескать, они такие обширные, что пешком не обойдешь, интересно же, да и просто пожить немного без войны, может, даже поспать на нормальных кроватях, очень, знаете ли, хотелось. Да, после Кавказа я уже спал в нормальной
