Шарлатан IV - Квинтус Номен
— Ты же своим музыкантам условия поставил простые: сначала умеренный гонорар, от тиража вообще не зависящий, а потом вообще ничего мы им не платим. И поэтому, в отличие от того же Апрелевского завода, мы, продавая наши пластинки по точно такой же цене, получаем выручки на полтора рубля с пластинки больше. Причем с любой пластинки, хоть с маленькой, хоть с большой. И апрелевцы тоже это уже поняли, просят теперь наши записи им для тиражирования передавать. И теперь, как ты и предупреждал, штатные дармоеды уже завыли — но Пантелеймон Кондратьевич, слава товарищу Сталину, на вой их внимания сам не обращает.
— Что значит «сам»? Какой-то подвох слышу я в ваших словах…
— Не какой-то, а очень конкретный, — рассмеялась остроязычная старушка. — После того, как обнаружилось, что в Саратовском издательстве некоторых авторов печатали за взятки в размерах до трети гонораров, сейчас все издательства — и книжные, и журнальные, и музыкальные — проверяет ОБХСС. И всех жалобщиков Пантелеймон Кондратьевич распорядился тоже сотрудникам ОБХСС тщательно проверить. А еще в распоряжении этом указано, что всех, кто издается в соответствии с «лицензией Шарлатана», проверять не следует, так что мы теперь и на отчислениях от наших самодеятельных авторов и исполнителей немалую копеечку загребаем. Все равно денег на все затеи не хватает, и на твои не хватает, и на прочие… слава богу, головой думать и придумывать всякое ты уже много кого научил.
— Они сами придумывают, я их не учил.
— Ну, придумывают они, допустим, действительно сами, но не бояться свои придумки продвигать ты их своим примером научил. И это замечательно… я еще кое-что у тебя спросить хотела, но это уже на потом отложу. Не время пока тебя лишними мыслями загружать…
Быстро пролетел апрель, а за ним и май. И уже в конце мая пришлось «близко знакомиться» с новыми сотрудниками, приезжающими чуть ли не со всей страны в мой институт. И приезжали не только «физики и математики», Валька себе тоже почти полсотни новых ставок выбила — и обстановка у нас сложилась близкая к критической. Расселить-то поступающих на работу специалистов было несложно, отделочные работы в высотке нашей в жилых помещениях уже закончились — в «крыльях» высотки, а в центральной части они пока еще даже не начинались, так как шло активное строительство высотной части и там было слишком уж шумно и грязно. И дядька Бахтияр еще четыре обычных дома выстроить успел — но люди-то в Пьянский перевоз приехали не только, чтобы жить поближе к природе, но и работать, а с рабочими местами в прежней «школе» было совсем плохо. Я временно реквизировал старое помещение, в котором библиотека поселковая размещалась во Дворце культуры и даже занял почти целиком поселковую школу — но этого было очевидно мало, да и школу осенью в любом случае освобождать придется. Пришлось снова бежать к начальству, после чего я опять выговор от нашей министерши получил, по телефону:
— Вовка, а мне ты сказать не мог, что тебе еще одна школа нужна? Я же тебе русским языком говорила, что теперь у тебя фонды почти неограниченные.
— Фонды — да, но ведь и задачи мне неограниченные руководство страны повадилось ставить. А если эти задачи посчитать, то мне и двух школьных зданий будет маловато, я себе уже другой проект присмотрел, на перспективу. А там… целиком здание за лето точно выстроить не получится, но товарищ Мордвинов предложил за лето только одно крыло выстроить, а остальное уже у следующему лету достроить не спеша. Но в результате там суммы уже такие получаются, что я решил вас до инфаркта все же не доводить.
— Это ты мне говоришь? А кто с твоей подначки аферу на пять миллиардов проворачивал? Но так уж и быть, не буду я пока Ю Ю в гости звать. Пусть девочка сил поднаберется, чтобы тебя, когда потребуется, уже так отметелить… Я вот еще что сказать хочу: книжка твоя уже полностью разошлась, все триста двадцать тысяч экземпляров, а по дополнительной подписке еще будем почти полмиллиона печатать.
— Спасибо, я очень тронут и горд тем, что народ меня так высоко оценил!
— Как был балаболом… я это тебе зачем говорю-то: она по семнадцать рублей продавалась, с каждого экземпляра чистый доход, раз мы гонорары тебе не платим, составляет восемь рублей. А ты говорил, что тебе какие-то там приборы разные нужны — так имей в виду, положенная от дохода половина выручки в фонд твоих хотелок пойдет в валюте, так что можешь при необходимости и к иностранным приборам присматриваться.
— Спасибо, это действительно интересно. Но встречный вопрос: заявки до когда подавать не поздно будет?
— До когда угодно, фонд твой, когда его хочешь тратить, тогда и трать. Ну все, что хотела — сказала, как хотела — обругала. А если еще книжку напишешь, то ты мне ее тоже почитать хотя бы занеси, а то все у нас в министерстве ее прочитали, все хвалят — а за что, я так и не знаю…
Вот не до чего мне сейчас было, так это не до книжек: в новеньком техникуме для обучения программистов начались вступительные экзамены. И Лида, после моих уверений, что она спокойно сможет сдать эти экзамены наравне с выпускниками десятилеток, отправилась их сдавать на двухлетний курс обучения. И она была уже абсолютно уверена, что экзамены она сдаст. Но я-то пока еще не был в этом уверен и, откровенно говоря, меня просто трясло он напряжения. Потому что материал я знал, и знал, что и Лила теперь его знает — но вот достаточно ли будет этих знаний для членов приемной комиссии, было для меня совершенно непонятно. Тем более, что экзамены принимала специально вызванная из Горького команда преподавателей с кафедры Юрия Исааковича, а их особо проинструктировали, чтобы выбирали они только лучших абитуриентов — и выбирать им было из кого: на одно место было подано по пять с лишним заявлений.
Но оказалось, что волновался я все же напрасно: Лида экзамены сдала. Не
