Старые недобрые времена 3 - Василий Сергеевич Панфилов
" — Берти, — хмыкнул он, читая светскую хронику со знакомой фотографией, — шалун, х-хе… Интересно, как он там?"
Вздохнув, Шмид поморщился… увы, знакомство с Берти, которое могло бы перерасти в приятельские отношения, а может быть, и нечто большее, вряд ли стоит продолжать. А хочется, чёрт дери… и ах как хочется! Подобного рода неформальное общение весьма нередко перерастает в более тесную дружбу! А дружба с наследником престола Британской Империи — это более чем заманчивый куш.
Впрочем, насколько он знает историю, наследником Берти предстоит быть ещё ох как долго… и власти до того момента у него будет не то чтобы много, скорее даже — почти нисколько. Да и стоит только потянуть за эту ниточку, как непременно всплывёт «польский след», а дальше несложно будет размотать всю цепочку, вплоть до того неприятного факта, что он когда-то был рабом. Вернее, не то чтобы несложно… но для британской разведки это вполне осуществимо, и риск в таком случае перевешивает все выгоды.
Нет, это не конец всего, но… не стоит. В США это — клеймо, и плевать, насколько ты белый! Двери многих домов закроются для него раз и навсегда, да и другие моменты… Нужно помнить, что к ирландцам, вполне белым европейцам, в США крайне негативное отношение — не все, собственно, считают их белыми. К славянам, а тем более русским, пожалуй, отношение ещё хуже… варвары, полуазиаты, монголоиды, рабы… люди с «неправильным» происхождением и культурой, и далее по списку.
А с таким интересным прошлым и неизбежными «белыми пятнами» в биографии попаданца — к гадалке не ходи, спекуляций, притом грязных, будет много. Слишком много…
Ну а становиться примером для кого бы то ни было… увольте. Сейчас не двадцать первый и даже не двадцатый век, толерантностью в воздухе и не пахнет.
Тем более, он уже стал… посмертно. Книга «Шестнадцать лет в рабстве», изданная усилиями Герцена вполне солидным тиражом, переиздающаяся и переведённая в настоящее время на французский и английский, наделала довольно-таки много шума. А его трагическая судьба, и… хм, ещё более трагическая смерть от якобы скоротечной чахотки, сделала фигуру беглого крепостного прямо-таки трагическим героем.
До той популярности, какая была в США у «Хижины дяди Тома», ставшей в Америке настольной книгой всякого противника рабства, пока не дошло, но кажется, в основном просто из-за значительной меньшей прослойки хоть сколько-нибудь грамотных людей в России, ну и куда как меньшей свободы в обществе в целом. Но в некоторых кругах… да, и ещё как.
Хороший литературный стиль, притом необычный, не принятый пока в этом времени и снабжённый комментариями вполне заметных мыслителей, весьма и весьма неплохие рисунки — интересные как минимум тем, что некоторые из них выполнены в необычной манере. Ну и стихи… пусть и чужие, но, чёрт подери, проверенные временем!
— Ещё и в учебники попаду, — хмыкнул он, а потом развеселился, поняв, что в учебники он попадает и так, и этак, притом как две разные личности. Настроение от этого несколько исправилось, и некоторое время попаданец развлекал себя тем, что представлял, какие открытия ждут генетиков в будущем. Не то чтобы он ждал, что его останки начнут исследовать прямо-таки всерьёз…
Но потомки, сдавая по разным причинам генетические экспертизы, будут попадать в разного рода реестры, а там… возможны варианты, да… и куда как интересные.
— Что они там раскопают, и раскопают ли вообще? — ненадолго задумался он. Потом, отбросив эту мысль, принялся читать дальше, задержавшись на Польше.
К Польше у попаданца отношение сложное, и это мягко говоря. Сочувствуя их борьбе за независимость и полагая, что и России, собственно, не очень нужна территория, населённая заведомого враждебным народом, помогать им, тем не менее, он зарёкся. Спасибо, наелся…
Может, ему попались «неправильные» борцы за свободу, а может, там все такие… какая теперь разница? Не хочется помогать больше, вообще никак.
Да и зная, что в Польше полыхнёт… помимо сочувствия, попаданец испытывал к будущему восстанию смешанные чувства. Польша в границах 1772 года… это, знаете ли, борьба не только и даже не столько за свободу, но и за Империю! Свою.
Русских, украинцев и белорусов, которые жили на этой территории, спрашивать, как водится, никто не спешил. И может быть, в Российской Империи им жилось ничуть не лучше, а то и хуже, чем в Речи Посполитой, но… чёрт подери, менять шило на мыло? Окатоличивание, ополячивание, урезанные права… так, как было раньше, в границах 1772 года.
— Нет уж, — пробормотал он, — сами… сами! А вот с остальным…
Георг задумался, машинально постукивая ногтями по подлокотнику кресла, и снова поймав себя на мысли, что хочет курить. От последнего, впрочем, рецепт известный, так что, вытащив из ящика стола пустую трубку, он принялся вертеть её в руках.
" — Надо что-то делать с Российской Империей, — сосредоточенно думал он, — пусть не прямо сейчас, но когда так или иначе разберусь с конкурентами, нужно придумать какие-то структуры, хотя бы начерно. Какие-нибудь фонды в Швейцарии, например, и поддерживать тех, кто говорит о Эволюции, а не о Революции. Конституционная монархия, Республика, Парламентаризм… всё едино! Нужно, чтобы была живая мысль, и чтобы мысль эта не вязла в обсуждениях в узком кругу, а так или иначе шла в народ. А значит… просвещение, хоть какое-то. Школы? Пожалуй… а ещё стипендии для одарённых, и… Церковь. Надо что-то делать с этим, хоть как-то ограничивать власть Синода и РПЦ."
— Поддерживать староверов… — он задумался, — придётся, пожалуй. Староверов, молокан… вообще любые христианские течения, агностиков, атеистов. Церковь и прогресс несовместимы, и… с этим нужно будет что-то делать.
— Может, и народовольцев каких-нибудь придётся поддерживать, — нехотя решил попаданец, — но это я потом обдумаю. Крови будет… но и сидеть сложа руки тоже нельзя! Крови там и без меня льётся много, и, за редким исключением, отнюдь не революционерами и восставшими. А если не начать сейчас…
Он поморщился, вспомнив, чем закончилось дело в будущем… или вернее, в другом, параллельном мире — так, пожалуй, будет считать точнее, или ещё вернее — так он решил для себя. Потому что думать о растоптанных бабочках и о том, что время и мир могут схлопнуться, это… увольте!
Не то чтобы вся эта верховная свора, Двор и прочий титулованный скот не заслужили своей участи, но
