Шарлатан IV - Квинтус Номен
Несколько смущало то, что нас направили именно на Тушинский аэродром: он, в отличие от Центрального, большей частью использовался аэроклубами, а мы специально вылетели в Москву на «Соколе» (самолеты вроде «Буревестника» обычно уже отправляли или во Внуково, или — особенно в последнее время — в Шереметьево), но, возможно, мы просто попали в час пик и для нас подходящего «окна» не нашли. С другой стороны, на Тушинском можно было и сесть относительно незаметно, там толп народа как на Центральном, никогда не было. Впрочем, это было уже и неважно — а когда мы вышли из самолета, то поняли, зачем это было сделано: Ю Ю встречали на «Чайке», причем, насколько я успел заметить, на личной «Чайке» товарища министра. Ну а мне подали простую «Волгу», и, после того, как я аккуратно запихнул в багажник привезенный с собой «образец продукции завода», меня очень не спеша повезли в нужное мне место. Именно не спеша: встречавший меня товарищ сказал, что меня ожидают к двум часам, а мы с аэродрома выехали в пятнадцать минут второго…
Все же встречаются настолько профессиональные шоферы: к знакомому зеленому домику мы подъехали без пяти два. А в два ровно хозяин дома поприветствовал меня в знакомой уже столовой:
— Добрый день, надеюсь, вы не откажетесь пообедать со мной. И пока накрывают, расскажите, что же заставило столь шустрого молодого человека так срочно приехать к старику-пенсионеру в гости?
— Утром ко мне пришло указание от Пантелеймона Кондратьевича о необходимости немедленно прекратить производство очень нужного, как я считаю, устройства.
— А почему вы приехали ко мне, а не к Пантелеймону Кондратьевичу? Ведь если это указание дал он…
— Указание дал не он, он его только подписал. Я более чем уверен, что он даже не знает, что именно он подписывает. Но у него дел все же много, ему вникать в тонкости просто некогда.
— А у меня, вы считаете, времени много, да и дел у меня совсем не осталось, так? Но в любом случае я на решения товарища Пономаренко повлиять не могу.
— Строго формально — да, не можете. Но ваш авторитет в любом случае настолько высок, что…
— Я не могу влиять на принимаемые им решения.
— А я и не прошу как-то влиять. Но если вы ему просто скажете, что вопрос все же стоит изучить немного поглубже… Я не просто думаю, я уверен, что ему указание на подпись подсунули тайные троцкисты, и сейчас, надеюсь, Павел Анатольевич уже готов заняться выяснением вопроса, кто именно это сделал.
— А что дает вам такую уверенность? И почему вы считаете, что товарищ Судоплатов начнет поиск авторов этого указания?
— Математика, простая математика. Анализ текста указания с вероятностью более девяноста процентов показывает, что обоснования, приведшие к его написанию, соответствовали троцкистким установкам на развязывание мировой революции — а, по сути, на формирование системы, в которой управление всем миром передается еврейским банкирам…
— Мне уже некоторые товарищи говорили, что у вас отношение к евреям… довольно негативное.
— Ну да, я их терпеть ненавижу, поэтому и Косберга заставил стать главным конструктором ракетных двигателей, и для Зельдовича с Харитоном программы расчетные, с помощью которых они бомбу просчитывали, писал… А сейчас речь идет именно о банкирах, которые раньше финансировали деятельность Троцкого, а теперь финансируют… кого-то другого, и вот Павел Анатольевич и будет выяснять, кого именно.
— Интересно, что же это за указание такой… настолько троцкистское?
— Вот, читайте, — я протянул Сталину лист бумаги.
— «Немедленно прекратить производство видеомагнитофонов, линию по производству ликвидировать, оборудование передать на профильные заводы МРП». Не вижу, что же тут именно троцкистского, пояснить можете?
— Для этого и приехал. И начну со второго пункта: вообще-то новые видеомагнитофоны являются буквально отходом производства магнитофонов для вычислительных машин, но для ЭВМ их потребность составляет сотню-другую в год, а только оснастка для изготовления магнитных головок для таких устройств стоит около шестидесяти миллионов.
— Ого!
— Два «ого», эта оснастка позволяет таких головок изготавливать от двадцати тысяч в год, а при некоторой относительно недорогой доработке мы на заводе сможем и сотню тысяч в год делать даже при односменной работе. Так что сейчас, если производить только магнитофоны для вычислительных машин, один стране обойдется тысяч в восемьдесят — это с учетом амортизации оборудования, конечно, а если выпускать двадцать тысяч устройств, то магнитофон для ЭВМ будет строить в пределах пятнадцати тысяч.
— Да, разница заметная…
— А вот магнитофон, который мы назвали «бытовым», будет стоить не дороже десяти тысяч.
— Мне не кажется, что по такой цене его люди будут приобретать.
— Еще как будут! Если к нему добавить небольшой антенный усилитель, который, между прочим, уже несколько лет эксплуатируется в моей родной деревне… нет, я к этому вообще отношения не имею, этим мой двоюродный братец занимался, так вот: с этого магнитофона можно будет обеспечить уверенным телевизионным сигналом любую глухую деревню. И раз уж телевизоры за две тысячи в стране люди буквально в драку расхватывают, то деревне на такой агрегат скинуться, чтобы телевизоры дома смотреть, вообще расходом никому не покажется.
— Ну, в принципе верно.
— Я уже не говорю, что это лишних двести миллионов для нашей торговли, но ведь в указании русскими буквами написано «линию ликвидировать», то есть кто-то, причем знающий, что там делаются устройства для нашей самой лучшей в мире вычислительной техники, очень хочет нас этой техники лишить. Но писать в указе «прекратить производство важнейшей оборонной продукции» как-то некузяво, так что в обосновании, которое было подсунуто товарищу Пономаренко, было написано что-то явно другое.
— И вы знаете что именно?
— Догадываюсь. Точнее, средствами системного анализа с вероятностью свыше девяноста пяти процентов могу сказать, что там было.
— С интересом послушаю ваши… доводы.
— Указание прислал мне товарищ Пономаренко, который работает Генсеком партии. А партия у нас занимается идеологией, поэтому обоснования были с высокой степенью вероятности именно идеологическими. Наиболее вероятный сценарий — запрет обосновывался на том, что
