Фантастика 2025-46 - Маркус Кас
И самое главное – от руководства страной были отстранены люди, желающие разрушить все до основанья и одним лихим кавалерийским наскоком перескочить в коммунизм прямиком из российского недоразвитого капитализма с элементами феодального строя. Будто забыв – с кем они имеют дело, эти товарищи, те, кто остался в живых, тут же обрушились с разгромной критикой на Ильича, обвиняя его в предательстве идеалов революции, и получили в ответ привычную для вождя мирового пролетариата тотальную войну на полное политическое уничтожение.
Партия большевиков бурлила. С одной стороны, ее покинули как отдельные товарищи, так и целые группы «старых революционеров». С другой стороны, в нее стройными рядами вливались рабочие от станка и солдаты-фронтовики. Состав руководящих органов партии ЦК и Исполнительного бюро тоже поменялись более чем наполовину.
Советская государственная машина, с трудом переформатируемая из царских министерств и ведомств, пусть со скрипом, но работала. Очажки гражданской войны на европейской территории более или менее успешно затаптывались силами корпуса Красной гвардии, заводы работали, поезда ходили, а возоб-новившееся торговое мореплавание по Балтийскому морю и железнодорожное сообщение с Германией позволили в кратчайшие сроки, пусть и ограниченно, дать русскому мужику так необходимые ему промышленные товары. И не граммофоны с шелковыми платьями, а гвозди, ситцы, швейные иголки, нитки, керосин, спички, то есть вещи, нужные и необходимые в повседневной жизни. В ответ из деревни пошел хлеб, ведь кое-где заскирдованный и не обмолоченный урожай лежал аж с пятнадцатого года. Ну не хотели мужики продавать хлеб за деньги, за которые нечего было купить. Они ожидали, когда ситуация изменится.
Конечно, не все было в стране благостно и не везде. Бурлил националистической мутью Кавказ, застыл в ожидании непонятно чего Туркестан, бродили шалые мысли в головах у казачьих атаманов на Кубани, Урале, в Забайкалье и на Дальнем Востоке. Сохраняла угрюмый нейтралитет огромная Сибирь, никогда не знавшая крепостного права и крестьянства, которой от Декрета о земле было ни холодно ни жарко. Поднимали голову местные автономисты, несостоявшиеся депутаты Учредительного собрания и прочие «демократы», да и просто бандиты всех мастей. Кипели страсти в стакане воды, выплескивающиеся наружу жиденькими митингами. Нет, если не будет мятежа Чехословацкого корпуса, так может, и все обойдется. Но слишком уж неустойчивой была политическая ситуация на окраинах великой страны.
Для обсуждения этой политической ситуации в Таврическом дворце днем 20 января и собралось Исполнительное бюро партии большевиков. Надо было решать – как им жить дальше и куда вести вставшую на дыбы страну.
– Товарищи, – Сталин чиркнул спичкой, прикуривая очередную папиросу, – последние известия, пришедшие с Дона, нас весьма радуют. Не так ли, товарищ Тамбовцев?
– Именно так, товарищ Сталин, – ответил Тамбовцев, – ликвидирован очередной очаг контрреволюции. Причем все обошлось без больших потерь и жертв среди мирного населения. Генералы Краснов и Алексеев мертвы, атаман Каледин сдался на милость победителя, и товарищ Фрунзе сейчас думает – как его лучше использовать. А самое главное, контрреволюционное движение не было поддержано широкими массами казачества, и есть надежда, что так оно будет и впредь.
– Да-с, – сказал Ленин, медленно раскачиваясь на носках и заложив большие пальцы рук за проймы жилета, – действительно, на ЭТОТ раз казаки не поддержали ни Каледина, ни Краснова с Алексеевым. Но ведь в ТОТ раз там все было совсем по-другому?
– В ТОТ раз, товарищ Ленин, – ответил вместо Тамбовцева адмирал Ларионов, – вместо нас с Александром Васильевичем в этой комнате сидели бы Троцкий со Свердловым, а их мнение по казачьему вопросу вам хорошо известно. Кроме того, в ТОТ раз на первом этапе контрреволюции основной ударной силой были не казаки, а фронтовое офицерство, обиженное на большевиков за развал армии. В ЭТОТ раз, причислив офицеров к трудящимся и не отменив их звания, мы по большей части уничтожили социальную базу мятежа. И те же офицеры теперь пошли не к Алексееву и Краснову, а в корпус товарища Бережного, и воюют они теперь не против, а за советскую власть.
– Гм, – сказал Ленин, – с точки зрения теории марксизма с вами, конечно, можно было бы и поспорить, но факты, как говорится, вещь упрямая. С ВАМИ пока у нас получается лучше, чем без ВАС.
– Тут, товарищ Ленин, – сказал Тамбовцев, – можно было бы вспомнить слова Бисмарка о том, что историю можно только слегка подталкивать в спину. Но если начать колотить ее кулаком, то она развернется и даст в ответ по зубам. Он, конечно, был реакционер и ретроград, но в применении к нашим реалиям сие может означать то, что сперва наша власть должна укрепиться, завоевать доверие большинства народа, который, смею заметить, состоит сейчас в основном из крестьянства, и лишь затем приступать к коренным социальным преобразованиям.
– Это понятно, товарищ Тамбовцев, – кивнул Сталин, который тоже на дух не переносил разных торопыг и прожектеров, – весь вопрос только в том – сколько времени у нас займет это укрепление и чем мы для него должны будем пожертвовать?
– Что касается сроков, – ответил Тамбовцев, – то думаю, что на первый этап уйдет не более пяти лет, то есть весь срок полномочий депутатов Верховного Совета первого созыва.
– Ах, вы об этом, – отмахнулся Ленин. – Скажите, а с чего вы взяли, что наша партия обязательно должна победить на выборах в этот ваш Верховный Совет. Ведь в ТОТ раз, сказать честно, выборы в Учредилку мы проиграли, и я понимаю – почему вы настояли на их отмене.
– Товарищ Ленин, – сказал Тамбовцев, – ноябрь семнадцатого года в ТОТ раз это не март восемнадцатого года в ЭТОТ раз, и это однозначно. Совершенно другая политическая ситуация. Большевики получили власть мирным путем, и правительство товарища Сталина не менее легитимно, чем кабинеты министров князя Львова и болтуна Керенского. Долгожданный мир с Германией
