Один ленивый мальчик - Александр Бельский
— Нет, всю смену после переполоха у диких негров было тихо.
Тревога у Хори нарастала. Он побежал к левой стене, Нехти, Иштек и Тутмос — за ним. Мухой взлетев на стену, Хори убедился в том, что уже подозревал — на левой стене не было никого, кроме комаров. Второй часовой тоже исчез.
Глава 28
Глава 28.
Говоря тихо, чтобы ни Иштек, ни Тутмос не разобрали его слов, Хори спросил у десятника:
— Господин и друг мой, не кажется ли тебе, что мы с тобой два самых больших осла?
— Это вот о чём?
— Это о том, что четыре постоянных залётчика, с шилом в заднице и без царя в голове, убрав гору дерьма в башне, добровольно напросились в караул, а мы и ухом не повели. Ты что, веришь в такое высокое чувство долга, внезапно их обуявшее? Я — ни на вздох, ни на удар сердца. Я даже не опасаюсь ни маджаев диких, ни Проклятых душ. Зато готов поспорить на месячное жалование и на то, что съем свои сандалии, если ошибусь. Вот прямо сейчас среди спящих нет еще двоих солдат. Спорить будешь?
— Хоть я все равно опасаюсь и диких негров, и уж тем более Измененных, мне дорого мое жалование и, подозреваю, сандалии не будут съедобными, даже если их приготовит Тури. Так что спорить я не буду. Куда вот только их пустынные демоны понесли? И сколько ударов по пяткам они завтра получат?
Вспомнив, что Нехти-то как раз высказал опасения по поводу четверки Баи и собирался проверить компанию часовых-нарушителей, Хори слегка смутился, но не стал поправляться, а лишь спросил, уже почти в полный голос:
— А как вышло, что они стоят не в одну смену?
— На ночь я на нижние посты поставил пастухов собак.
— Хвала всем богам и твоей мудрости! А то сейчас в крепости не было бы ни одного часового…
— Так всё же — как ты думаешь, командир и отец мой, куда их нелегкая понесла?
— Куда — не знаю. Но знаю, чем эти четверо сейчас занимаются. Они ищут клад, спрятанный немирными маджаями. Я просто уверен в этом. Вспомни, как они прятали глазёнки, когда Иштек брякнул, что часть сокровища из долины Хесемен осталась тут и я прямо запретил заниматься делом этим — искательством сокровищ. Я отложил поиски на утро — вот они и заспешили, благо, лик Изиды ярок. Какие-то у них мысли и догадки, но вот какие… И кто тебя, Богомол, за язык тянул!
— Всё равно узнали бы, — беспечно ответил долговязый воин, — и было бы ещё хуже. Да только, командир, ты позабыл — солдатам новость ту донес десятник мой, по твоему приказу…
Хори зарычал…
— А чего ты радуешься, Богомол, — строго промолвил Нехти, пытаясь замять неловкость, — тебе же сейчас их ночью по следам выискивать…
Хори вдруг понял, что его будто царапало, когда он думал о несделанных делах. И как по волшебству — несколько раз, когда он пытался этим несделаным заняться, происходило что-то новое, ещё более важное и требующее его немедленного вмешательства. Итак: вот он в башне. Штрафники, обмотав от смрада лица тряпками, только что начали работу. Он хотел спуститься в погреб, но его отвлек Иштек донесением о колодце. Затем были дикие негры, потом — он вспомнил про погреб и даже забрался в башню снова. Штрафники уже закончили уборку и по приказу Нехти пробуровили в стенах башни отверстия, чтобы проветрить в ней. Они что-то обсуждают, не выходя на чистый воздух, что само по себе странно. Командира они замечают в последний миг, и на его вопрос долго не могут ответить. Да, а заводилой-то у них точно Баи-Крюк! Именно он начал уже было отвечать Хори, но тут его снова вызвали наверх — были найдены следы. Затем были Иштек с новыми дикими неграми и мясом, Тури с хлопотами об ужине. Он снова начал проверку и успел проверить стены и пристенные постройки, и только лишь собрался в башню — как вернулись те, кто отправился за дикими неграми и кустами уйди-уйди. Вот становится известно о сокровищах, и эта четверка начинает что-то бурно обсуждать. А ведь они до этого никуда и не ходили из башни! А он — он так и не проверил погреб…
— Вот что, десятник — я знаю где они. Да и ты сообразишь, лишь подумай — чем они были заняты?
— Башня?
— Погреб башни. Я так и не осмотрел его после Себекнехта. И завтра туда, после того, как запах уйдет, начнут сносить припасы.
— Ну, запах ещё не уйдет завтра, а вот если они там что-то заприметили… Я не думаю, что они хотят похитить сокровища. Но награду приятней делить на четверых, чем на весь отряд. Надо идти в башню. Только… Дозволь, командир, я все же призову двух-трех старослужащих. Неспокойно мне. Помня о детях тех, принесенных в жертву — как бы не было там ещё какого непотребства…
— Я и сам хотел тебе предложить, только размышлял — не сочтешь ли ты меня трусом.
— Лучше быть пять минут трусом, чем всю жизнь — трупом.
— Нам будут нужны факелы.
— Да. И не только. Я распоряжусь, чтобы они вздели панцири, взяли щиты и ещё кое-что.
— Ты прав, наверное. И ещё — нужно двух часовых на стены, взамен сбежавших. И чтоб они знали, по чьей милости не спят! Ступай.
— Уже бегу. Но… Отец мой, поклянись всеми богами, что, чтобы ни случилось — ты не полезешь в башню без нас! Это может быть смертельно опасно, если то, о чем мы боимся подумать, станет явью.
— Обещаю. Но — поспеши.
— Иштек, Тутмос! Вы остаётесь с господином. Оберегайте его и во имя всех богов — не пускайте в башню!
Нехти заспешил к казармам. Сколько ещё пройдет времени, пока он вернется… Может, позвать жреца? Или чиновника? А если их подозрения пусты? Он будет выглядеть очень смешно. Иштек вдруг насторожился, отобрал у Тутмоса свое копьё, которое не спешил до того забирать, и сделал шаг вперёд. Хори ничего не услышал и не заметил, но тоже подобрался. Тьма сгустилась, и он вдруг понял, нет, почувствовал жарким истомным трепетом — это светлоглазая. И не ошибся, это была
