Ложная девятка. Пятый том - Аристарх Риддер
Глава 4
Прямо со стадиона, не дожидаясь окончания празднования, я поехал на Восточную улицу. Для всех остальных моих партнеров по команде, включая даже торпедовцев, сегодняшний финал — это очень яркое и запоминающееся событие. Ну а для меня это не более чем очередной этап моей новой карьеры.
По большому счету, если бы мне дали право выбора, я бы вообще не стал участвовать в этом чемпионате мира и предпочел бы отказаться, чтобы сосредоточиться на более важной, с моей точки зрения, задаче. А именно — на завоевании золотых медалей чемпионата Советского Союза сезона 1985 года и на выходе сборной Советского Союза в финальную часть нормального, взрослого чемпионата мира. Но меня никто не спрашивал, так что в результате я стал чемпионом мира среди молодежи.
А завтра меня ждет перенесенный матч 26-го тура чемпионата страны. И это не просто какая-то рядовая игра с условным «Металлистом», «Черноморцем» или «Кайратом». Это, можно сказать, главное дерби страны — матч с московским «Спартаком». Только статус этой игры вынудил меня и торпедовское руководство пойти на такой достаточно рискованный шаг, как попытка выпустить меня на поле уже на следующий день. Но в любом случае это еще было неточно, и нам с врачами и тренерами команды предстояло решить, выйду ли я завтра на поле.
В 22:10 я уже был на Восточной улице. Само собой, дороги в Москве сейчас свободные — и не только вечером, но и в принципе. Пробки в столице Советского Союза сейчас воспринимаются не иначе как научная фантастика. Машина довезла меня непосредственно к воротам, к ступенькам торпедовской базы и черпез пять минут вошёл в кабинет Эдуарда Анатольевича
Там меня ждал целый консилиум: сам Стрельцов, его верный помощник Воронин, а также начальник команды Виктор Иванович Золотов и врач Анатолий Георгиевич Прояев. Именно последнему и предстояло решить, приму ли я участие в завтрашнем матче.
— А вот и наш герой! — поприветствовал меня Стрельцов. — Проходи, чемпион, садись. Как самочувствие после бразильцев?
— Нормальное, Эдуард Анатольевич, — ответил я, хотя ноги, само собой, у меня были налиты свинцом, а в голове шумело.
Эдуард Анатольевич внимательно посмотрел на меня, потом повернулся к врачу:
— Анатолий Георгиевич, давайте осмотрите нашего героя, и будем думать, что делать с завтрашним днем.
Прояев тут же сделал небольшой экспресс-осмотр новоявленного чемпиона мира среди юниоров. Пульс — 68 ударов в минуту, давление как в аптеке — 120 на 80. В принципе, все в порядке, но по большому счету ничего сверхъестественного он вот так, за пять минут, и не мог узнать. Так что решение в любом случае надо было принимать по моему субъективному самочувствию.
А оно действительно было нормальным. Да, если бы прямо сейчас мне пришлось выходить против «Спартака», то это была бы не научная фантастика. А вот завтра уже проще. Так что именно это я и озвучил дорогим товарищам — тренерам, врачу и администратору команды.
— Могу играть, Эдуард Анатольевич. Могу. И если нужно — сыграю.
— А вот молодой человек сказал очень правильную вещь, — вступил в разговор Золотов. — А нужно ли завтра нам Славу выпускать на поле? Все-таки отрыв от «Динамо» большой. И даже если проиграем, то шесть очков как минимум будет. Да и не факт, что «Динамо» воспользуется этой оплошностью. Может быть, как раз наоборот. Пусть молодой человек посидит в запасе, отдохнет.
Золотов говорил размеренно, взвешивая каждое слово:
— Тех же братьев Савичевых, которые вообще на год старше, вы, Эдуард Анатольевич, не собираетесь выпускать на поле. А ребята в одинаковой ситуации. Что Слава играл в финале с бразильцами, что Юра с Колей. Однако же братья сидят и отдыхают, а мы с вами сейчас обсуждаем вероятность появления Славы в составе на завтрашней игре.
— Конечно, можно и обойтись без него, — тут же согласился главный тренер. — Виктор Иванович, вы правы. Отрыв у нас все равно есть, и он очень хороший. И даже завтрашнее возможное поражение мало что изменит. Но если всё-таки обыграем «Спартак», то практически со стопроцентной вероятностью мы — чемпионы.
Стрельцов повернулся к своему помощнику:
— Потому что… — он замялся, — что у нас там с календарем, Валера? Посмотри, пожалуйста, чтобы я не ошибся.
Воронин тут же зашуршал бумагами, разложенными на столе. Спустя несколько минут он ответил:
— Смотрите, у нас после матча со «Спартаком» девять игр. Из них что можно выделить? 7 октября — тбилисское «Динамо», в ноябре Зенит, и тогда же в ноябре «Днепр». Вот, на мой взгляд, это наиболее опасные с точки зрения потери очков игры. Все остальное куда проще: «Черноморец», «Кутаиси», «Арарат», «Нефтчи», СКА, «Факел». У них труба пониже и дым пожиже.
Воронин отложил бумаги и посмотрел на Стрельцова:
— И я с тобой, Эдик, полностью согласен. Если возьмем два очка у «Спартака», то можем вешать себе на грудь золотые медали. Даже если мы проиграем три игры — вот как раз те, которые я перечислил, — то все равно отрыва от «Динамо» нам хватит с запасом. Да и не факт, что Киев пройдет оставшийся отрезок чемпионата без потерь.
Воронин поднял глаза на меня и внимательно посмотрел:
— Так что если бы речь шла обо мне, я бы, конечно, сказал, что играть буду.
— Валерий Иванович, вы так говорите и так смотрите, как будто я отказываюсь, — ответил я, в том числе и на его выразительный взгляд, в котором мне действительно виделось сомнение.
Как будто Воронин и правда сомневался в том, что я хочу играть в завтрашнем матче. А я играть в завтрашнем матче очень хотел. Я люблю играть против «Спартака». Я всегда любил играть против «Спартака» — и в торпедовской майке, и в своей будущей, ну или прошлой, карьере.
«Спартак» для меня всегда был раздражителем. И не потому, что какие-то особые теплые или, наоборот, холодные чувства я к нему испытывал. Нет. Потому что «Спартак Москва» — это имя. Это знаковый клуб как для российского футбола, так и для восточноевропейского, да и в принципе для футбола в целом. Это команда, против которой нужно играть с особым настроем. И он у меня всегда был.
Так что я посмотрел внимательно на Воронина, перевел взгляд на Стрельцова, потом снова вернулся к Воронину. И, набрав побольше воздуха в грудь, сказал:
— Конечно, я хочу
