Фантастика 2025-101 - Михаил Иванович Казьмин

Герхард тоже нашел себе полезное дело — принялся превращать притащенную из леса жердину в костыль для доктора Грубера. Нет, нам с Альбертом не составляло особого труда помогать доктору добираться до сортира и обратно, но вот сам Грубер такой помощью явно тяготился. Что ж, теперь сможет передвигаться по названному маршруту самостоятельно.

А мне никакого занятия не нашлось, поэтому я со спокойной совестью вернулся к чтению Дюрнбергера, периодически отвлекаясь на размышления о текущем моменте.

На сей раз я упражнял разум, рассматривая различные гипотезы о принадлежности нашего убежища. Перечислять весь список пришедших мне в голову предположений не буду, за некоторые из них мне до сих пор стыдно, но остановился я на том, что сей уютный домишко является чем-то вроде охотничьего домика, куда можно и компанию приятелей привести, чтобы вместе поохотиться или предаться загулу на лоне природы, и с подружкой тайком от законной супруги встретиться. И принадлежит домик никому иному, как ротмистру Беку. Ну да, расширять круг посвященных в свои не вполне служебные дела я на его месте и сам бы не стал, а уж этот хитрый жучара и подавно. Есть у него один доверенный человек — тот самый Антон Хефер, и хватит.

Упомянутый Хефер заявился еще засветло. Помимо очередной партии еды и заказанного дирндля он принес новости, которые по разряду хороших, увы, никак не проходили. Нас начали искать. Причем особенно тревожно выглядел полученный ротмистром Беком приказ оказывать содействие людям фон Прюлля. Через Хефера ротмистр передал нам обещание всячески от помощи полицейским из Пассау уклоняться, но предупредил, что покидать убежище пока не следует. Эх, а я-то надеялся, завтра нас тут уже не будет…

Заодно пришлось получить от Альберта и доктора Грубера ударную дозу товарищеской критики на тему моего нездорового паникерства и того, как мы все счастливо избежали нежелательной встречи с подчиненными фон Прюлля, каковая несомненно случилась бы, послушай они меня вчера. Хорошо хоть Кати молчала, а мнением Герхарда мы на этот раз не интересовались. Кати в конце концов пришла мне на выручку, переключив внимание на себя — выгнала всех нас из дома, а через несколько минут вышла на двор и сама, уже в дирндле. У Хефера оказался, что называется, глаз-алмаз, с размером он угадал в самую точку, и смотрелась Катарина в новом наряде очень… ну, скажем так, привлекательно. Вот только…

— Кати, ты завязала тесемки передника справа, — обратил ее внимание я, — а надо слева.

— Почему? — удивилась она.

— Справа узел завязывают замужние женщины и помолвленные невесты, свободные девушки делают узел слева, вдовы — посередине или сзади, — насчет правил завязывания тесемок меня просветили в свое время Герта с Анькой[54]. — Хотя… Оставь так.

— Не хочешь, чтобы крестьянские парни пытались со мной знакомиться? — догадалась Кати.

— Именно, а то мы с Альбертом замучаемся отгонять их от тебя, — подтвердил я ее догадку.

Льдисто-голубые глаза девушки неожиданно весело сверкнули. Что ж, раз наряд ей понравился, тем лучше. А вообще она умничка. И линию поведения выбрала единственно в нашей ситуации правильную — быть в центре общего внимания, но своего предпочтения никому не отдавать. Потому как выказывать то самое предпочтение Катарина могла только мне. Почему именно мне? Так больше же некому. Альберт — родственник, доктор Грубер и Герхард чести принадлежать к благородному сословию не имеют, вот я один-единственный и остаюсь. А я как-то не горел желанием закручивать интрижку на виду у всех. Катарина мне, конечно же, нравилась, и при других обстоятельствах я, может, и попробовал бы за ней приударить, но не здесь и не сейчас.

…Следующий день нашего вынужденного отдыха начался вроде бы вполне привычно, но обратив внимание на некоторые изменения в поведении Катарины, я пришел к выводу, что пора готовиться к неприятностям. Как-то очень уж старательно она прятала лицо, когда оно становилось задумчиво-встревоженным, и за утро такое случилось не раз, не два и не пять. Улучив момент, когда Катарина вышла из дома, вышел и я, заняв позицию на лавке и делая вид, что просто сижу и отдыхаю, а вовсе не жду возвращения нашей хозяйки из приюта смиренного уединения.

— Что-то не так с доктором Грубером? — тихо спросил я, когда девушка присела рядом.

— Рана начинает гноиться, — так же тихо ответила она. — Дня три-четыре еще, и надо будет срочно везти его к врачу. А ты молодец, догадался…

— Не догадался, а заметил, — поправил я. — Ты очень встревожилась, когда сделала ему перевязку.

Кати очень внимательно, слегка даже переступив за грань приличий, посмотрела на меня. Похоже, оценивала, уж не знаю, по каким критериям.

— Мы еще долго будем здесь скрываться? — спросила она.

— Не знаю, — честно признался я, и, чтобы хоть как-то ее обнадежить, добавил: — Но про три-четыре дня я тебя услышал.

— Мне иногда кажется, что из вас с Альбертом старший ты, а не он, — едва заметно улыбнулась девушка.

— Мне тоже, — улыбнулся я.

Кати снова уткнулась в меня внимательным взглядом, но надолго ее серьезности не хватило. Сначала она как-то не очень уверенно улыбнулась, потом улыбка приобрела хитренький оттенок, а затем девушка неожиданно рассмеялась. Я тоже решил пару раз хохотнуть, так, чисто из вежливости, чтобы поддержать Катарину, но не удержался, и пару минут мы с ней заливисто и неудержимо смеялись хорошо слаженным дуэтом. Если честно, не смеялись даже а натурально ржали как лошади. И с чего бы это вдруг, спрашивается?

— Что тут у вас такого смешного? — Альберт, похоже, как раз на наш смех и вышел из дома.

— О, это наш с Алексом секрет! — Кати постреляла глазками то в меня, то в кузена.

— Даже так? У вас уже секреты от меня? — Альберт театрально вздохнул. — Ах, Кати, на что ты меня обрекаешь? Мне же со всеми соседями драться на дуэлях придется, если они узнают, что я позволил Алексу увезти из наших краев такую невесту!

— Тогда не страшно, — отмахнулась Катарина. — После этих дуэлей у нас в округе и женихов не останется!

Альберт горделиво подбоченился. Ну прям герой-победитель! Да, вот так женщины нас и читают, как открытую книгу — мне-то раньше и в голову не приходило, что я ощущаю себя старше Шлиппенбаха, а тут Кати сказала, и все, не поспоришь. Потому что так оно и есть.

Кстати, а что я все «Кати» да «Кати»? Или я тут совсем онемечился? Если уж Анна Грау у меня Анькой Седовой стала, то баронесса фон Майхоффен будет Катей.