Фантастика 2025-150 - Иван Катиш
Однако беда пришла с другой стороны. На их территорию вошёл дикий зверь, хотя до этого все видели, как он не мог перейти границу периметра. Это означало только одно: расставленные маячки не работают!
В лаборатории сидел белобрысый законник и, посасывая кусочки солёной рыбы, снимал показания, когда медведь ударил лапой в дверь. Весь домик содрогнулся, но материал оказался прочнее когтей зверя. После нескольких попыток взломать дверь медведь попробовал пробраться через окно. Сначала он тыкался своей башкой в прозрачный квадрат, а потом проскрежетал когтями, оставляя полосы.
В это время из основного дома выскочил Такеши, на ходу застёгивая комбинезон. Он собирался сменить законника на вахте. Только пробежав несколько шагов, он заметил, что возле лаборатории бродит огромный зверь. С диким воплем он бросился обратно, и на его счастье в этот момент, словно почуяв неладное, открыл дверь Харадо. Его реакция оказалась молниеносная.
На голову, бросившегося за Такеши медведем, он точным броском кинул висящий под рукой чей-то тёплый свитер. Ослеплённый зверь затормозил, и этих мгновений Такеши хватило, чтобы забежать внутрь, а Кацу — достать оружие.
Но непогода и сбои в технике внесли свои коррективы!
Рядом с медведем угрожающе щёлкнула энергетическая установка, он отпрыгнул в сторону, а ящик загорелся. Обиженный и напуганный зверь убежал, скрываясь в снежной дымке.
— У нас пожар! — коротко бросил Кацу, выходя наружу и занимая наблюдательную позицию.
Ребята быстро одевались и выскакивали из дома, чтобы потушить ящик. Ситуация была под контролем, но тут из лаборатории выскочил законник, крича, что большая часть приборов вышла из строя и горит!
— Да что происходит! — заволновались ребята.
Простая практика превращалась в опасный квест.
Лабораторию спасти не удалось, но часть приборов выкинули в снег, чтобы потом изучить, что послужило причиной поломки.
— Я починю установку, − бросил Рико, − мне на это надо часа два!
— Действуй! — коротко ответил Харадо, стараясь не терять бдительности, помня о том, что медведь сумел пройти через периметр с отпугивающими маячками.
Через несколько минут Кацу дал команду остальным ребятам придумать укрытие для работающего Рико, чтобы защитить его от мороза. Посыпались предложения и как только было принято решение, земля… лёд под ногами содрогнулся.
Откуда-то из глубины послышался нарастающий рокот, по телу прошла вибрация, и все замерли, чуя опасность. Это внутреннее чувство надвигающейся беды выработалось у всех ребят за последние месяцы, и они привыкли ему доверять. Все замерли, даже Рико отвлёкся от работы.
— Надо бежать! — неуверенно произнёс художник, тревожно оглядываясь по сторонам, а потом как заорёт: — Надо бежать! — и рванул в сторону от стоянки.
Харадо зло бросил:
— За мной!
И все сорвались с места вослед художнику, которого в считанные мгновения потеряли из виду из-за настырно кружащегося мелкого колкого снега.
— Держаться рядом! — каждые десять шагов громко требовал Кацу.
Из всей группы он один чётко представлял, в какую сторону они бегут и насколько уже отдалились от временного дома. Неожиданно сбоку мелькнул медведь, и Харадо выстрелил в него, поставив минимальный заряд. Зверь обиженно рявкнул, но вновь предпочёл держаться подальше.
Кацу подумал, что тот тоже убегает, чем-то напуганный, и их столкновение в этот момент было случайным.
— Остановились! — крикнул он, заметив упавшего художника.
— Добегался?! — сердито выплюнул Такеши, едва сдерживая себя, чтоб не вмазать в перекосившуюся от боли рожу лежащего на льду товарища.
Чувство опасности пропало, и никто теперь не понимал, чего ради сорвались, разве что из-за паникёра, что растянулся сейчас на льду, баюкая ногу.
Но вновь послышался рокот как будто из глубины — и следом громкий треск. Ребята подхватили страдальца и медленно отступали, пытаясь понять, что происходит. Они ступали шаг за шагом, не понимая куда и зачем они отходят, но через несколько секунд, вдруг всё разом стихло. Колючая метель больше не мешала смотреть, и группа увидела, как там, где была стоянка теперь образовался провал.
— Отходим! — рявкнул Кацу.
Поторапливать никого не пришлось, побежали без понуканий и так быстро, насколько позволял им дополнительный груз в виде обвисшего на руках друзей художника.
Они бежали, потом шли… опасности провала уже не было, но Харадо заставлял идти. Несколько раз пришлось отпугивать знакомого медведя, который теперь не без умысла держался поблизости.
— Куда мы идём?
— Никуда. Мы двигаемся. Если найдём снег, то соорудим себе укрытие из него и дождёмся помощи.
— А вдруг нас не найдут? — не удержался законник от волнующего всех вопроса.
— Нас найдут. Ты не о том беспокоишься. Нам надо продержаться до того момента, как нас начнут искать.
— Нас будут искать на исходе третьего дня нашей практики, − с горечью произнёс кто-то из ребят, прикрывая рот высоким воротником.
— Надеюсь, что раньше. Непогода и сбои в передаче сигналов должны сами по себе привлечь к нам внимание. Как только рассветёт, за нами вышлют катер.
— Мы замёрзнем раньше, − усмехнулся Ро.
— Пока двигаемся, у нас хорошие шансы выжить! — бодро ответил всем Харадо.
Он прекрасно знал, что его товарищам весь этот разговор нужен исключительно для того, чтобы почувствовать уверенность командира. Они знают, что за ними присматривают; знают, что помощь может запоздать. Ребята всё знают, и готовы к трудностям, но им будет легче, если они услышат его твёрдый голос и чёткие команды. Абсолютное доверие, испытываемое к командиру — это не пустой звук. Кацу завоевал его и берёг.
— Так что не расслабляемся и почаще пинаем нашего маляра! — громче крикнул Харадо, чтобы перекрыть завывания ветра. − В его интересах шевелить ногами, а не висеть.
Художник грозился выжить и нарисовать десять… двадцать шаржей на бесчувственного чурбана за непонимание разницы между малярами и им.
Кацу иногда весело огрызался, предлагая оставить талантливого бумагомарателя на льду и подождать, когда его ринется спасать стайка Муз искусства.
Они шли до рассвета, но так и не нашли достаточно снега, чтобы зарыться в него. Костюмы защищали их от лютого мороза, но только до тех пор, пока тело само вырабатывало тепло. Стоило остановиться — и экспериментальная одежда переставала аккумулировать дополнительное тепло и теряла свои преимущества. Это было сделано специально, чтобы не перегреть тело при работе. И вот настал момент, когда пришлось остановиться из-за потерявшего сознание художника.
— Полчаса отдыхаем и вновь идём дальше, − забирая на
