Кодекс Крови. Книга ХVII - М. Борзых

«Тебе не понять, — хмыкнул Андрей. — Когда всю жизнь живешь по этикету, улыбаешься, смеёшься, плачешь, женишься, воюешь, дружишь… просто отдохнуть не представляется возможности. Все мы мечтаем побыть кем-то другим. Твой маскарад — прекрасная возможность на время забыться».

В этот момент я услышал заливистый смех принцессы, гибкой змейкой извивающейся в объятиях не то льва, не то тигра. Но, несмотря на достаточно открытый наряд наги, руки кошака были на положенном месте и не норовили забраться, куда не следует.

Что ж, если даже принцы и принцессы отдыхали, то чем я хуже? Точно устроим себе отпуск после Города Мёртвых.

* * *

Агафья справилась за неполных три часа. Уже перед рассветом, когда первые лучи солнца начали пробиваться сквозь тучи, вампирша связалась со мной по кровной связи. Её голос звучал одновременно устало и с нотками удовлетворения:

«Кажется, получилось!»

«Кажется или получилось?» — на всякий случай уточнил я, чувствуя, как в груди зашевелилось лёгкое беспокойство. Всё-таки речь шла о восстановлении древнего артефакта, и любая ошибка могла привести к непредсказуемым последствиям.

«Да я откуда знаю? — возмутилась Агафья. — На вашей мумии мясо нарастать начало, вот я и решила, что не упокоила её, а очень даже наоборот».

Я чуть не рассмеялся, но сдержался. Вампирша, несмотря на свою прямолинейность, всегда была точна в своих оценках. Если она говорила, что что-то получилось, значит, так оно и было.

«Буду через четверть часа. Скоро время снятия масок», — ответил я, чувствуя, как время начинает поджимать.

Я бы и сразу отправился, но снятие масок — это момент, ради которого весь маскарад и затевался, как накануне поясняла мне вдовствующая герцогиня Изабелла:

— Первым показывает себя хозяин бала. У гостей же есть право выбора. Лояльные рода обычно снимают маски, публично выказывая свою позицию, нейтральные и сомневающиеся могут и не снять.

— Какой в этом смысл? — не понимал я. — Можно же договориться за закрытыми дверями, без показушности остаться в маске. Или, наоборот, готовить нападение, но мило улыбаться, сняв маску.

— Никакого, — грустно улыбнулась Бела. — Традиция.

— Значит, придётся сверить визуальное позёрство и фактические намерения, — пожал я плечами. — С нами схитрить не выйдет.

Тогда вдовствующая герцогиня не поняла, как я собираюсь это сделать, но с нашим арсеналом сил — это было реально. Непросто, но реально.

«Оль, готовься, будешь проверять наших гостей на искренность», — предупредил я жену, пробираясь в центр импровизированной сцены.

Образцов крови я набрал предостаточно, но теперь необходимо было сверить их память с эмоциями и их позицией в отношении рода Занзара.

Весеннее небо заалело на горизонте, когда музыка стихла, и я в плаще подошёл к части защитной стены вокруг палаццо и приложил ладонь к каменной кладке. Сердце рода ответило ударами, метрономом разнёсшимися в тишине.

— Герцог Занзара, граф Комарин Микаэль рад приветствовать гостей нашего праздника.

Я скинул плащ, демонстрируя костюм дракона, а после и иллюзия Тэймэй истаяла дымом в рассветных сумерках.

— Герцогиня Занзара, княгиня Инари, даймё Эсфес Тэймэй рада приветствовать гостей в нашем доме, — следом за мной повторила иллюзионистка.

Дальше шли Светлана, Ольга и вдовствующая герцогиня Бела, представляющие также нашу семью. Ну а после пришёл черёд наших иностранных гостей. Снятие масок Марией Петровной и Андреем Петровичем вызвало ошеломление:

— Российский Императорский Дом Кречетов заявляет о вечной дружбе с домом Занзара.

— Род шахиншаха Ирана и Аравии заявляет о вечной дружбе с домом Занзара.

— Княжеский род Виноградовых и род Кёпеклери заявляет о вечной дружбе с домом Занзара.

Маски снимались, коалиция наших друзей росла, а вот итальянская знать, столкнувшись со столь демонстративной поддержкой, вдруг оробела.

«Для них это чересчур агрессивный маркетинг получился, — прокомментировала Ольга. — Большинство думает, что им сейчас продемонстрировали не друзей, а военный союз. Тоньше, что ли, надо было, не так в лоб…» — неуверенно добавила эмпатка.

«Плевать я хотел на их душевную организацию! Всё они правильно поняли! Если кто-то посмеет на нас окрыситься, у нас достаточно сил, денег и союзников, чтобы отправить любой род в небытие!»

«Хм… Ну если так… То нужный эффект достигнут», — хмыкнула Ольга.

Тишина стояла наверно с целую минуту, пока вперёд не вышла пара мужчин:

— Род Борромео приветствует возрождение дома Занзара, — маски покинули лица графа Висконти, бывшего мужа Агафьи и её сына. Вот уж от кого не ожидал инициативы. В вечной дружбе они не клялись, да и выглядело бы это весьма странно в контексте того, что они же мой род и уничтожили, но нарушить тишину первыми им хватило смелости.

Следом за ними подтянулись Алесандро дель Ува и Чезаре делла Ровере, а после лояльные аристократы принялись срывать маски без передышки.

«Палаццо покинуло три гостя: Ромашка, Лиса и Чертополох, — отчитался мне Борзый во время церемонии. — Все ушли портальными свитками».

Позже, сверив списки приглашённых с образцами крови и со сброшенными масками, мы определили три мелких рода, находящихся под влиянием Шварценов, липовых правителей очередного искусственно созданного союза нескольких итальянских провинций. Видимо, отправились докладывать о появлении нового игрока на местной политической арене.

Но сейчас меня беспокоили не они, а три новоявленных главы баронских родов, некогда выкупивших у Занзара мануфактуры по производству сахара. Эти аристократы, несмотря на бледность лиц и тени под глазами, держались с достоинством. Они дождались, пока сорвут маски все остальные, и лишь потом подошли ко мне на разговор. Их лица были серьёзны, а в глазах читалась смесь надежды и тревоги.

— Дон Микаэле, мы бы хотели обсудить с вами ряд важных вопросов… — начал один из них, его голос звучал почтительно, но с ноткой настойчивости.

— Господа, это может обождать до завтра? — может быть, несколько невежливо прервал я их куртуазные речи, но меня в саркофаге ждала оживающая магичка смерти, которая была мне лично гораздо интереснее всей этой тройки вместе взятой.

— Завтра уже наступило, — ответил один из новоявленных баронов, его тон был спокоен, но в нём чувствовалась лёгкая упрёк. — Простите, но это дело чести.

— Слушаю вас, господа, — вздохнул я, чувствуя, как раздражение начинает подниматься где-то в груди.

Пришлось заставить себя не язвить. По сути, эта троица была не особо виновата в ситуации, произошедшей с их родами, ну разве что кроме кредитов под свадебную церемонию. Эту глупость они совершили сами. Про ясный ум и доброе здравие в этом случае речи не шло. Влюблённость — и так болезнь, а уж подкреплённая ментальным воздействием —