Архимаг с Терры - Сергей Александрович Плотников
— Ты можешь этого не делать, — предложил я. — Просто будем знать, что ребят вроде вас с Вальтреном нужно отдельно беречь от гиасов.
— Не могу, — отрезал Аркадий. — Я должен хотя бы попытаться.
«Может, приказать ему не рисковать собой? — подумал я. — Это-то входит в область моих полномочий…»
Но я не приказал.
Остановки сердца все-таки не случилось, хотя скрутило Аркадия знатно. Ксантиппа не зря заставила его лечь: сидел бы — точно бы упал. Его реально било судорогами и выгибало дугой. Хотя с энергетическими потоками в теле, на удивление, не происходило ничего особенного: помню, когда он попытался «завербовать» Агриппину, они все пришли в движение, а в этот раз — ничего такого! Ну, то есть было видно по ним, что какое-то воздействие идет и ему хреново, но ничего похожего на то, что произошло пятнадцать лет назад. Очевидно, он все же воздействовал на себя точечно, а не «по площадям».
И тут я ощутил, как гиас разрушился!
На сей раз мне прилетело чуть сильнее, чем когда его сбросила Ксантиппа — резкий укол головной боли. Но прошло так же быстро и без всяких последствий. М-да, несимметрично.
Аркадий вытянулся на кровати, тяжело дыша, потом вдруг перекатился к краю, свесил голову — и его вырвало на пол.
Он сел, вытирая рот.
— Второй раз за четыре дня мне так хреново, — пожаловался стратиг, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Как бы не вошло в привычку.
— В прошлый раз тебя не рвало, — заметил я.
— Рвало, ты просто позже пришел. Нормальная реакция организма на такие штуки, между прочим. Примерно у сорока процентов наблюдается.
— Да, Лёвку тоже тошнит при негативном резонансе! — вспомнила Ксантиппа.
Аркадий тем временем выпустил воздушный щуп, всосал грязь на полу небольшим смерчиком, заключил в воздушную сферу и испепелил вспышкой огня. Мой фокус, между прочим… Ну, наш, не помню уже, кто его первый отработал. Мы с девчонками придумали этот алгоритм для борьбы с разного рода детскими неожиданностями, давно еще, когда Селивановых-младших взяли погостить на лето в Замок. Среди всех наших знакомых этот рецепт разлетелся в момент — и стал стимулом выучить магию воздуха для тех, кому она прежде не давалась! Хотя чтобы собрать грязь с одежды ребенка он не годится: слишком уж виртуозная точность нужна, малышу можно больно сделать. Но с пола или с мебели — вполне. Лучше моющего пылесоса.
— На самом деле физически мне легче, чем когда я нечаянно ответил на приветствие Мастера Пустоты, — с легкой улыбкой заметил Аркадий. — И в себя я пришел быстрее. Как видите, владение магией уже в норме! Однако… — тут улыбка пропала. — К сожалению, это оказалось сложнее, чем я думал, в другом плане.
— В каком? — тут же заинтересовалась Саня.
— Аналогия с пластырем лучше, чем я думал. Когда я отдирал гиас — именно отдирал! — мне вдруг стало чрезвычайно плохо в душевном плане. Тоска, черное отчаяние, ощущение, что ничего хорошего больше никогда не будет. Словно, пользуясь языком одного старого мема, «все тлен». — Он поморщился. — Такое мерзкое понимание, будто бога нет, смерть вечна, и все происходящее — лишь бессмысленное мучение на пути к пустоте и червякам! Только усиленное раз в сто. Очень хотелось в этот момент все бросить и опустить руки: смысл бороться? Меня спасла привычка доводить начатое до конца.
— Платова мне как-то сказала, что привычка — это сверхценность, — заметила Ксантиппа. — У тебя это действительно сильная сторона!
М-да, и именно благодаря этой его сильной стороне мы в принципе сейчас кукуем на Цветке Равновесия!
— А, вот вы где, — дверь в спальню отворилась, вошел Вальтрен. — Неожиданная диспозиция.
Он оглядел нашу группу: Аркадия, сидящего на кровати, и нас, стоящих рядом.
— По какому поводу Аркадий опять экспериментирует со своим здоровьем? — приподнял брови наш протостратиг.
— Пойдем в рубку, объясню, — вздохнул я. — Что-то ты поздно, все пропустил.
Как я все-таки не люблю повторять!
— С мальчиком оказалось больше возни, чем я думал, — объяснил Вальтрен. — Точнее, не совсем с ним. Нам на пути попалась Платова, слово за слово, я попросил ее сразу проверить, сколько на ребенке гиасов. Оказался только один — твой, в этом плане мы можем не волноваться. Ну и самой Ифигении Александровне пришлось рассказать суть нашей затеи. Насколько я понимаю, Кирилл все равно собирался ее посвящать, особенно теперь, раз у нас новый член экипажа? — дождавшись моего кивка, он продолжил. — Она, кстати, высказала интересное предположение, что гиасы можно использовать в ограниченном качестве для лечения некоторых психиатрических нарушений. Мне оно показалось стоящим. Вы знаете, я кое-что знаю о психологии, так что мы с ней немного увлеклись разговором. А пока мы обсуждали, Кельна совсем разморило, и пришлось искать ему кровать.
— Кельна? — спросила Ксантиппа. — Это так мальчика-раба зовут?
— Это я его так назвал, — кивнул Вальтрен. — Все равно достойного имени у него не было. Кельн, пожалуй, по нынешнему времени звучит немного архаично, но в у нас в Вайне это имя все-таки встречается.
Мы расселись вокруг стола в рубке и я повторил все, что успел узнать о гиасах. На сей раз вышло короче, в том числе и потому, что Вальтрен не перебивал меня вопросами и рассуждениями, а спокойно слушал. Ну и второй раз рассказывать было проще. Потом я обрисовал наш эксперимент, а Ксантиппа и Аркадий передали свои ощущения.
— Понятно, — сказал Вальтрен. — Значит, теперь моя очередь пробовать?
— Думаю, не стоит, — мрачно покачал головой я. — Зачем тебя зря мучить? Аркадию вон как тяжело это далось, а ты еще старше, дольше был под гиасами! Если на тебя кто-то гиас наложит, тогда и пойдем на экстремальные меры.
— На Вальтрена рано или поздно кто-нибудь попытается наложить! — хихикнула Ксантиппа. — Какая-нибудь дама!
— Спасибо за комплимент, — церемонно поклонился ей наш герцог. — Но я думаю, что стоит все равно попробовать сейчас. Во-первых, я буду готов к воздействию. А во-вторых… — он сделал паузу, — думаю, у меня получится снять гиас легче, чем у Аркадия.
— Интересная гипотеза, — приподнял брови стратиг. — Это почему?
— Потому что мое сердце моложе твоего лет на двести, а то и больше, —
