Первый из рода: Страж империи - Виктор Крыс

— Ваше величество, — склонившись, проговорила Ария. — Я благодарна за…

— Зачем вы говорите это мне? — приблизился к рабыне император. — Вы должны говорить это ему…

— Мне нечего ему сказать, — твердо ответила Ария. — Совсем, ваше величество.

Я не стал оборачиваться, чтобы увидеть ухмылку на лице императора, я был занят. Я укладывал на сковороду голову принца.

— Нечего? Вы забрали его деньги, забрали один из его ножей, чтобы совершить ритуальное обривание, он потратил на вас свое желание, что я даровал ему, и вам нечего ему сказать?

— Нечего. Я хочу получить второй нож в дар. Он получил их в дар, когда я была его Хозяйкой, когда он был моим рабом, а все, что есть у раба, принадлежит и хозяину. С ними он стал свободным, — тихо проговорила рабыня. — Теперь он мой хозяин, круг замкнулся и…

— Вот, — перебил я рабыню, доставая нож и протягивая его вверх, продолжая сидеть у камина и уже держал над огнем сковороду. И потому я не мог развернуться, да и не хотел я увидеть Арию. — Если сможет взять за лезвие рукой, пусть берет мои ножи себе в дар.

Император взял нож аккуратно, за рукоять, и все равно чуть не выронил. Упади нож и император тогда бы точно лишился ноги, но нож передумал его ранить, и я видел стихией земли, как Император протянул рабыне мой нож. Я видел, как она взялась за лезвие. Нож не ранил ее, и потому я грустно ухмыльнулся.

— Тупые у тебя ножи, — заметил император, и вдруг приблизился к Арии, которая из-за слабости не успела отреагировать. Император коснулся большим пальцем рабской печати на лбу рабыни и с улыбкой проговорил. — Вот и все, а вы, девушка, боялись.

«Дзынь!» — проскочил звук в моем разуме, и связь с рабыней была потеряна, стерта. Нет больше у меня рабыни, теперь в зале стояла Ария Свободная.

— Ах, я не верила, ваше…

— Не надо, я, знаете ли, сейчас немного занят вместе с Рыком. И да, вы на один день гостья в моем дворце, ну а завтра для вас найдется корабль, ведь вам, наверняка, куда-то надо бежать и срочно, очень срочно мстить, — проговорил император и шумно вдохнул воздух. — Калибан, у тебя там что, мясо горит⁈

— Ваше величество, вы, оказывается, не умеете готовить. Сейчас на сильном огне покроется золотистой корочкой одна щека, а затем голова будет томиться в собственном соке. Золотой цвет это цвет императорской семьи, ведь так?

— Так на то я и император, чтобы не уметь готовить, — рассмеялся император, и твердо, с холодом проговорил уже для Арии. — Вон отсюда, быстро. Весь дворец в вашем расположении, но не эта комната!

Арию словно ветром сдуло, я даже не понял, она сама смогла так быстро уйти или же её унесло невиданной силой. Император же сел рядом и посмотрел на меня блестящими глазами, а затем взял кувшинчик вина, что стоял у камина рядом с маслом. Глотнув вина, император приказал:

— Покажи мне сына.

Я открыл сковороду, в которой брызгало масло, пытаясь испарить вино. Пара капель попала на лицо императора, но он будто не почувствовал боли, ведь сейчас у него болело в груди, и эта боль затмевала любую иную.

— Ну как ты тут, сыночек, нравится тебе тут? Каково тебе твое бессмертие?

Голова задергала губами, остатки мышц все еще функционировали.

— До рассвета, а сейчас наступила лишь полночь. До рассвета, сыночек. Рык, закрывай крышку, пора томить на слабом огне.

— А на рассвете?

— Должен получиться пепел, который мы с тобой развеем, о, палач моих потомков, — протянул мне кувшинчик император и я сделал глоток наверняка самого дорогого и вкусного вина во всей моей жизни.

— Понял. Значит, я теперь палач.

— Запомнят палачом на века, а кем быть по настоящему ты выберешь сам в течение еще одного прекрасного года службы у меня.

— Деньги, ножи, ваш долг, еще и год жизни забрала Ария у меня, и даже не поблагодарила.

— Женщины, что тут поделаешь? — усмехнулся император, забирая у меня кувшинчик. — Такова жизнь, Калибан.

Перед первыми лучами солнца мы вышли из комнаты, в которой невыносимо воняло гарью. Император с очередным кувшинчиком вина в руке, а я со сковородой. У самых дверей мы увидели спящую сидя Арию, скрывающую в капюшоне лицо. Рядом с ней лежали две небольшие черные сабли, которые приветственно блеснули мне своими лезвиями.

— Хорошие были ножи, да, Рык? — спросил император. Я не стал отвечать, смотря на остатки курицы в серебряной тарелке у ног Арии. Она съела лишь половину, будто оставив кому-то вторую. И кого Ария не дождалась?

— Да, я потерял ножи, — выдохнул я печально, пройдя мимо Арии. — Я любил их.

— А я сегодня потерял сына, и я тоже его любил, — усмехнулся император. — Смотри, курочку не доела, а еда для тех, кого морят голодом, имеет свою, особенную ценность. Поверь, я не раз морил людей, и еда для них это сокровище. Как думаешь, она не смогла доесть ровно половину, или же хотела разделить свою первую драгоценную и самую вкуснейшую трапезу в новой жизни с кем-то особенным?

— Ваше величество, мне неведомо, что у неё в голове, — печально проговорил я. — Ей нечего мне сказать, а я не хочу ничего знать. Что было, есть и будет в её голове, и тем более правду или ложь, которую она будет мне говорить. Иначе я просто оторву ей голову…

— Как моему сыну! — сострил и начал смеяться император, а затем серьезно добавил. — Знаешь, давай развеем прах в саду, где я посадил деревья, когда он родился.

— Он любил эти деревья? — спросил я, а император ответил мне улыбкой безумца.

— О нет, Калибан Рык, он ненавидел этот сад, а особенно эти деревья, возле них мы и развеем прах, — рассмеялся отец, потерявший сына, но вдруг посерьезнел и уточнил. — Ненавидел сад тот, которого я когда-то считал сыном.

Мы шли в сад в полной тишине, пепел развеяли с трудом. Эту кашу, раздробленную в муку, пришлось еще раз крошить об сковороду, которую мы также захоронили под деревом. Высокое благородное дерево должно было отождествлять принца, но хвойное не было виновато, что принц стал тем, кем стал. В этом, скорее, виноват его отец, о чем его отец прекрасно знал.

И, возможно, братья и сестры принца виноваты не меньше, им было плевать на него, хоть во время его жизни, хоть после смерти. Ну,