Испивший тьмы - Замиль Ахтар

Но сейчас было не время кипеть от негодования. В ожидании Иона я решил посмотреть, что происходит в борделе. Не только Двум Аркебузам следовало остыть. Мне надо было отвлечься от своих размышлений, проветриться.

Я человек с самым непритязательным вкусом. Мне нравились блондинки с большими сиськами. Редкость в Саргосе и Крестесе, хотя в Темзе и Рутении хоть лопатой греби. У Мары, должно быть, текла кровь жителей ледяных земель; Ане она почти не передалась. Девочка гораздо больше была похожа на меня, чем на мать, а мне никогда не нравилось смотреться в зеркало.

На бархатных диванах, расставленных по всему заведению, сидело всего несколько человек, каждый уже наслаждался обществом одной или пары девушек в откровенных нарядах. Судя по тонким шелковым тогам, вероятно, это были представители знати. Проходя мимо, я вежливо кивнул им, одни ответили, а другие подняли кубки.

Бордели были местом спокойствия – даже в большей степени, чем часовни. Никто не имел права мешать людям в этих стенах. Хотя за блуд полагалось не менее десяти ударов плетью, а за прелюбодеяние побивание камнями, прокуроры не осмеливались применять такие карательные меры к жителям Ладони. На бумаге во всех четырех районах действовали одни и те же законы, но на практике в Голове, Сердце и Ладони прощалось то, что строго наказывалось в Ступнях.

Я сел на скамью в глубине зала. Ко мне приблизилась элегантная пожилая женщина.

– Добро пожаловать, – сказала она по-саргосски с нежным пасгардским акцентом.

– Как ты узнала, откуда я?

Я был одет как богатый крестеец, говорил без саргосского акцента и, конечно же, не назвал свое настоящее имя, когда платил за комнату.

– Я уже очень давно этим занимаюсь, – перешла она на крестейский – видимо, по-саргосски говорила плохо.

– Чем именно?

– Доставляю удовольствие мужчинам из всех уголков света.

Я вежливо хмыкнул:

– И саргосцы как-то по-особенному ходят или еще что?

– Нет. Но у вас кисло-сладкий запах.

– Я уже несколько дней не пил ни капли жинжи.

Она улыбнулась и откашлялась.

– Так что тебе принести? Что хочешь выпить? Или испробовать?

– Ты меня раскусила, так что принеси вашей лучшей жинжи.

– А испробовать?

– Что-нибудь более… северное.

Хозяйка борделя приложила руку к сердцу и ушла выполнять мой заказ.

Мальчишка-слуга принес кубок из зеленого хрусталя и откупорил кувшин с жинжей; от нее исходил превосходный кисло-сладкий аромат. Мальчик налил вино в кубок. Я поднял алый напиток и восхитился тем, как чудесно он выглядит в зеленом стекле, особенно когда на него падает свет ламп. Напиток богов.

Затем последовало нечто еще более божественное. Хозяйка вернулась с тремя блондинками, одетыми в серебристые кружева, не оставлявшие простора для воображения. Та, что стояла слева, была ровесницей моей дочери и тощей. Девушка справа была на несколько лет старше, но тоже слишком худая. А вот сокровище посередине была пухленькой. Пока две другие покорно смотрели в пол, она устремила на меня жаждущий взгляд. Столько характера в этом лице! Ее правая грудь была чуть больше левой и слегка обвисла, а значит, она не так давно родила. Наверняка именно поэтому и стала такой округлой.

Не успел я выразить свои пожелания, как хозяйка отпустила двух других девушек.

– Как тебя зовут? – спросил я, когда та, которую я выбрал, села рядом, прижавшись голым бедром к моему.

– Люмина, – ответила она с рутенским акцентом.

Типичное имя для девушки в крестейских борделях. Я предпочел бы, чтобы она назвала свое подлинное, северное имя, но девушки в борделях редко открывают клиентам настоящие имена.

– А твое? – спросила она.

– Ник.

Сокращенное от Никифорос, я часто пользовался этим фальшивым крестейским именем.

– А чем ты занимаешься, Ник?

– Я священник.

Она засмеялась. Ее смех был грубоватым и не таким мелодичным, как я ожидал. Приятный сюрприз.

– Можно подумать, я не слышала этого уже тысячу и один раз.

– Это не шутка. Я пришел сюда, чтобы проповедовать. Скажи, Люмина, тебе есть в чем исповедоваться?

– Я была такой проказливой. Наверное, мне нужно простить пару грехов, а то и пару сотен. – Она провела пальцем по моей шее и под воротником.

– Есть много способов отпустить грех. Лучший из них – индульгенция. Несколько золотых монет, и я уберу все две сотни грехов с твоей чаши весов.

– Я всего лишь крестьянка, милорд. У меня нет золота. – Она обдала мое ухо горячим дыханием. – А нет ли другого способа тебе угодить?

– Какого, например?

– Ведь под всеми этими изящными одеяниями священника ты обычный мужчина, верно? – Покусывая ухо, она провела рукой по моей груди и спустилась к бедру. – Бедная девушка вроде меня может предложить лишь один способ.

– Боюсь, то, на что ты намекаешь, – это страшный грех. И у тебя лишь прибавится страданий в загробной жизни.

Она облизала мою нижнюю губу и потерлась своим носом о мой.

– Тогда давай накопим еще грехов. У меня их уже так много, так почему бы не добавить новый? Хотя бы получу удовольствие от грешной жизни.

Она засунула язык мне в рот. Очевидно, она недавно прополоскала рот, но, когда наши языки скользили друг по другу, я все равно чувствовал вкус смолы. Если Иосиас выполнит свою угрозу и запретит кораблям Компании появляться в Гиперионе, ей придется отказаться от пагубной привычки.

– Жизнь коротка, – сказал я, когда мы прервали поцелуй. – Грядет Конец эпох. И тогда всех нас осудят на адский огонь.

– В таком случае давай ублажать друг друга в том огне на глазах у всех царей Падших.

Неплохое предложение – во всяком случае, для моего члена.

Она отгородила наш уголок шторой, а я спустил штаны.

– А ты знаешь их имена? – спросил я.

При виде моей эрекции она облизала губы.

– Чьи имена, милорд?

– Царей Падших.

– Боюсь, что нет. – Люмина повела плечами. На ее губах еще осталась слюна от нашего поцелуя. – Я всего лишь невежественная крестьянка. За всю жизнь не прочла ни одной буквы.

Она опустилась на колени и плюнула на мой конец.

– Тогда позволь тебя просветить, как пастырь агнца. – Я представил Падших. – Сестры в приюте, где я вырос, пугали нас рассказами о Пурцинипс, ее кошмарных щупаль…

Люмина взяла мой раздувшийся член в рот. Я не смог сдержать стон.

– И еще есть Лакам. Она принимает форму прекрасной сияющей бабочки, обманывая тех, кто…

Когда она начала вращать теплым и влажным языком, я очутился в раю. Я умолк и просто получал удовольствие.

Через