Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

Шварц кипел от ярости. На напыщенного лавочника, на его ложь о ликантропах, на его язвительные образы, на тупого Лаврина, на самого себя. Вот так бездарно упустить отличный шанс!

- Дай нам просто нужно, - сказал Отто дружески.

– Несколько минут, не больше. И мы навсегда разойдемся без насилия и шума.

— Вы не понимаете своей ошибки, господин Шварце. Осознаете ли, но продолжаете кривить хорошую рожу при плохой игре. На меня ваши опасности не действуют! Или немедленно отпустите меня отсюда, или бросайте в каземат, — Тимош махнул свободной рукой. — Предупреждаю: выберете второе, и до завтрашнего вечера от вашего карманного замка крестоносцев даже флага не останется.

Как он мог так ошибиться? Ответ пришел сразу: из-за собственного самомнения. Этот хряк в человеческом лице — наказание за грех гордыни.

Прости меня, Господи! Я усвоил этот урок. Жаль только, что хряк уйдет и заберет с собой все знания о ликантропах, сумевших выжить после большой охоты.

Шварц резким движением подбородка приказал Лаврину отпустить чумака.

— Я буду молиться, чтобы в твоей душе проснулась христианская совесть. Мы будем ждать ответов... И сделаем всю грязную работу. Как делали всегда, — Отто указал на Клименко ладонью. – Разве ты, отец шестерых, не хочешь очистить этот мир, чтобы твоим детям жилось безопасно?

Тимош остановился перед распахнутой Илькой дверью. Оправился. Измерил Отто длинным взглядом и ответил:

— Вы фанатик, господин Шварце. Далек от подлинного мира, ослеплен, опасен фанатик. И вы зря отдали приказ о моем задержании.

На том чумак пошел. Отто захотелось крикнуть близнецам, чтобы свернули и бросили его в камеру, но приглушил это желание — опять соблазняла гордыня.

– Господи! Прости ложь его и вдохновь на правду.

– Шварц перекрестился.

Руслан перекрестился следом.

— Брат, я не думал, что...

– Кто следующий? – перебил Отто.

Руслан мгновенно понял, что разговор о Клименко завершен, и подал другую папку.

– А, писатель, – настроение Шварца улучшилось.

– Ведите.

Поражение с чумаком неприятно, но даже на нее была воля Его.

Новый гость, бледный и помятый, за ночь в каземате явно не сводил глаз. Он промерз и непрерывно трясся, от чего плохо держался на наклонном табурете. Лаврин торчал рядом, чтобы подхватить несчастного или сломать ему что-нибудь — как прикажут.

– Назовись, – приказал Отто, коснувшись пальцами золотого креста на груди.

— Вы все знаете... Вы вчера меня допрашивали...

От него остро пахло мочой. Шварц скривился.

- Назовись.

– Владимир Буханевич.

— Зачем приехали в Винницу?

– Я все рассказал! Прибыл в личных делах... В ряды войска Сечева меня не взяли из-за возраста и состояния здоровья, поэтому я решил попробовать в главный штаб писарем или еще кем-то... Хочу быть полезным! Не желаю сидеть в стороне, когда Левобережье стонет под изумрудным флагом!

– Это мы слышали. Вспомнилось ли что-нибудь новое за ночь?

– Что вспомнилось? – отчаянно крикнул Владимир. – Я – доброволец, которого вы задержали ни о чем! Откуда вы взяли, что я виноват? Кто это сказал? Завистники? Меня не впервые лгают завистники!

– Завистники, – повторил Отто с кривой ухмылкой.

– Да! Сплошная клевета! Учтите сами: каким образом я мог помогать кому-то из Серого Ордена, когда они ненавидят меня за книгу, которую я о них написал! Корчму мою сожгли, нож в спину воткнули... И о чем я выражаюсь буквально, имею шрам у лопатки, можете...

Отто дал знак, и Лаврин лихим копняком выбил табурет из-под Буханевича. Тот неловко шлепнулся на пол, ударился лбом, рассек бровь и не успел вскрикнуть, как над ним повисли двое волкодавов.

Жаль, что с чумаком нельзя было поступить так же.

— Наш источник не лжет, — Отто приблизился к писателю, сел на корточки, погладил псов по лохматым головам. — Ты носишь маску ненавистника Ордена, но действительно помогаешь его недобиткам. Мне непонятно, зачем ты это делаешь. Непонятно, зачем пытаешься скрыть. Тебе здесь нравится? Нравится гнить в камере? Нравится быть избитым? Тебе это нравится?

– Нет! — крикнул писатель.

Отто кивнул. Нажать еще – и все расскажет.

— Зачем идти на кощунственное мученичество, защищая слуг нечистого?

Буханевич молчал несколько секунд, моргая правым глазом, заливающим кровь из рассеченной брови. Пробормотал:

— Не понимаю, о чем вы...

— В камеру, — раздраженно скомандовал Отто. - В этот раз на несколько суток. Воды не давать.

- Подождите, - вскричал Владимир, тут их прервали.

Дверь распахнулась, и не успел чатовой Илько схватиться за булаву, когда в комнату влетел Ефим Кривденко в сопровождении молодой женщины. Оба были в новеньких, с иголочки, офицерских образах разведки — на их фоне избитые временами мундиры божьих воинов с пожелтевшими и посеревшими крестами выглядели жалко.

– Всем замереть! — объявил председатель Тайной стражи.

Его спутница выхватила револьвер из кобуры на поясе. Борзые переглянулись. Испуганный Буханевич отполз к стене. Волкодавцы зарычали, припали к полу, и женщина сразу навела оружие на овчарок.

- Убери псов. Быстро, - скомандовал Ефим.

Отто свистнул, и овчарки отступили. Фобос встал у левой ноги, Деймос — у правой, готовые броситься на любого, кто приблизится к хозяину.

- Ты что, пыль, себе позволяешь? — прошипел Кривденко Шварцу.

Его лицо побелело от гнева. За последний год на висках кормчего Тайной Стражи прибавилось седины, вокруг глаз стало больше морщин.

– Приветствую, Ефим, – Отто приподнял шляпу. - Поздравляю, Майя.

Женщина не возводила револьвера (новенькое и очень дорогое оружие) из волкодавов, поэтому на приветствие не среагировала. Вдвое моложе Ефима форма сидит как влитая, блестящие черные волосы собраны в тугой узел. Легкий аромат духов. Прелюбодейка! Шварц едва сдержал брезгливую гримасу. Как этим двоим не стыдно не скрывать своего греха!

– Какого. Черт. Задержали. Клименко? — отчеканил Ефим.

— Не призывай нечистого в этих стенах. Есть подозрения, что...

- Есть подозрения, что ты полный болван, Отто, - перебил Кривденко яростно. — Разве ты не понимаешь украинского? Мы имели этот разговор дважды. Дважды, лярва мать! Ты божился, что все понял. Я поверил. И тут ко мне врывается ошалевший председатель млечного цеха, жалующийся на незаконный арест борзыми Святого Юрия. Вы показались? У нас идет война, черт возьми!

Снова кощунства. Отто сжал кулаки так, что пальцы хрустнули. Прости его, Боже, потому что не соображает, что несет.

– Моя война началась до вашей, – ответил Отто вслух.

Ефим наконец заметил Буханевича.

– А это