Княжич, Который Выжил - Григорий Володин

Осторожно, чтобы не хрустнула рама, просовываю пальцы, нащупываю щеколду. Тяну. Скрипит, как старая дверь в хорроре. Тихо-тихо приоткрываю створку, пролезаю внутрь.

Крадусь к таксофону, подхожу ближе. Пыльный, старый, но целый. Провод на месте, трубка свисает на шнуре. Тянусь, сбрасываю её с рычага, прижимаю к уху.

И…

Там уже кто-то говорит.

Рука зависает над кнопками. Только хотел номер вбить и вовремя остановился, а то бы сбросил Сечевика, который сейчас рычит:

— И не спорь со мной, Рогов!

Второй знакомый голос — хриплый, злой, сдержанный до скрежета:

— Если ты её тронешь, Бережков, я тебя…

Сечевик в ответ усмехается, прямо слышу это довольное, мерзкое урчание:

— И что ты сделаешь? У меня твоя дочь! Приходи, Рогов. Разберёмся наконец. Один на один. Битва насмерть. Завод ЖБИ на востоке города, заброшенный. Если придёшь с кем-то из княжеских дружинников или со своими Егерями — убью твою дочку. Срок у тебя до вечера.

Щелчок. Всё. Гудки. Связь отрубилась.

Постоял с трубкой у уха ещё пару секунд. А то вдруг еще кому Бережков захочет позвонить. Раз линия одна, то спалиться легче легкого.

Только длинные гудки. Ну, вовремя я взял трубку — теперь хотя бы знаю, где нас держат.

Заброшенный завод ЖБИ. Восточная часть города. Прикольно.

Набираю номер:

— Мама, дай Логова.

* * *

Рязанская усадьба Опасновых, за пять минут до этого

Княгиня сидела неподвижно, прямая как струна. Спина ровная, плечи расправлены, взгляд — холодный и тяжёлый, словно каменная плита нависла над каждым, кто осмеливался встретиться с ней глазами.

— Мои дети… — произнесла она сдержанно. — Кто посмел похитить их?

Медленно, с ледяным спокойствием, она перевела взгляд с Матвея Максимовича на Ефрема Ефремовича. Чуть в стороне стоял Мастер Рогов. Он был так же бледен, как и она сама, но не позволял себе лишних эмоций, только скрипел сжатыми зубами, как разозленный волк.

Матвей заговорил первым:

— Ирина Дмитриевна, мы взяли живыми двоих из напавших. Один при смерти, второй сейчас на допросе. Этот налетчик был в отдалении от обстреливаемой дороги, но каким-то образом получил ожоги кислотой. Ранения бандита очень характерные для стеклянных шаров Вячеслава Светозаровича. Получается, княжич смог заступиться за себя.

Княгиня сказала:

— Слава вынужден был сам защищаться. И его в итоге похитили. Так вы его хорошо охраняли. Это ваша ошибка, дружина.

Ефрем Ефремович опустил голову, словно подставляя её под незримый удар:

— Это моя ошибка, Ваша Светлость. После завершения расследования готов буду понести любое наказание.

— После этой истории мы с тобой обязательно поговорим, Ефрем. А сейчас… — обрезала она, не повышая голоса, но так, что стало только страшнее, — думайте не о наказании, а о спасении моих детей. Где они? Что выяснили от раненого?

Матвей чуть качнул головой, собираясь с ответом, и заговорил:

— Нападавшие — бывшие дружинники графа Воронцовского. Отслуженные, списанные за воровство и насилие. Сейчас числятся в розыске. Беглые. Видимо, кто-то пообещал им деньги и организовал бегство за границу. Возможно, это враг Мастера Рогова вышел на них и нанял для работы.

— Значит, цена жизней моих детей — всего лишь билет из страны, — произнесла княгиня мрачно. — Мастер Рогов, кто наняли Воронцовских?

Мастер Тимофей Тимофеевич хмурится.

— Это Бережков. Больше некому. Он не простил мне смерти своих подельников. Теперь мстит.

Матвей коротко кивнул:

— Вам виднее, Тимофей Тимофеевич.

— Бережков? — протянула Ирина Дмитриевна, сводя брови в задумчивости. — Но где он взял деньги, чтобы купить себе в услужение беглых дружинников Воронцовского? Это же баснословные суммы! Иначе зачем им вообще ввязываться в нападение на дружинников?

Матвей вставляет сухо:

— Мы это выяснили, Ирина Дмитриевна. Наш «язык» рассказал — Бережков ограбил инкассаторскую машину Царского банка. Ушёл с добычей, и теперь за ним охотится Третье отделение жандармерии. Можно сказать, он сам себе смертный приговор подписал.

Мастер Рогов покачал головой, нахмурился, уставившись в стену, будто в сером бетоне прекрасно видел ответ:

— Да он жить-то и не собирается. Он только одного хочет — отомстить мне. За своих, за то, что я ему жизнь исковеркал. А заодно и честь свою вернуть, как он это понимает.

В этот момент в тишине кабинета прозвучал звонок мобильного. Резкий, будто щелчок хлыста.

Мастер поднял палец, давая знак: тише. Все замерли. Он включил громкую связь и поднёс телефон ближе ко лицу.

— Кто?

Из динамика раздался голос Бережкова — хриплый, самодовольный, с явным злорадством:

— Рогов, твоя дочь у меня.

Тимофей сжал кулак, костяшки побелели.

— Сукин ты сын, Бережков! При чём тут маленькая девочка⁈ —выдавил он сквозь зубы.

— При том, что её смерть причинит тебе боль, Рогов, — голос Бережкова звучал спокойно, даже насмешливо.

— Что ты хочешь⁈

— Запоминай, бывший наставник. Сегодня в восемь вечера. Завод ЖБИ, восток города. Приходи один. Без Егерей. И без дружины Опасновых. Или девочке конец.

— Будешь прятаться за ребёнком? — хрипло бросил Рогов.

— А по-другому тебя не выманить, — ответил Бережков с ленцой. — Ты же притащишь своих Егерей, а это вечеринка только для нас с тобой. Время у тебя до вечера.

Княгиня резко бросает:

— Что с моим сыном, Бережков? В каком он состоянии?

В трубке раздалось презрительное фырканье Бережкова:

— Что это за баба? О ком речь?

— Что ты сделал с княжичем Опасновым, Бережков⁈ — резко бросает Рогов.

— Княжич? Да на кой он мне сдался? — Бережков фыркает, голос его хриплый, насмешливый. — А что? Не нашли его? Подох, что ли, в перестрелке? Ха-ха-ха!

Княгиня резко тянется к телефону, вырывает его из руки Рогова, пальцы побелели от напряжения.

— Если ты хоть пальцем тронешь моих детей… — её голос звенит, словно натянутая струна.

В ответ — только злой, хриплый смех. Наглый, беспардонный.

— Рогов. Один. Не забудь.

Связь оборвалась. Тишина. Гудки.

Княгиня медленно опустила голову, её взгляд замер в одной точке, а кожа побледнела, став почти такой же белой, как тонкая кружевная манжета на запястье.

— Что это значит? — её голос сорвался на шёпот, испуганные глаза широко распахнулись. — Почему он так сказал про Славу? Почему смеялся?

Матвей ответил осторожно, будто боялся неосторожным словом разбить хрупкое стекло:

— Похоже, княжич не у него, Ирина Дмитриевна.

Княгиня подняла на него глаза, полные тревоги и неуверенности:

— Но где тогда