Адаптация - Екатерина Насута

– Аста ла виста, беби! – Глеб наотмашь лупанул верткую лису, перебивая позвоночник. Рядом рявкнул пистолетный выстрел, и словно по сигналу бодро застрекотали пулеметы.

А твари шли. Ломаным строем они прорывались сквозь огневую завесу, добирались до людей, норовя повалить. И если выходило – кипящее море смыкалось, спеша растащить добычу по ошметкам.

– Пистолет! – краем глаза Глеб уловил яркое пятно и, повернувшись, ткнул прутом в пиджак Игоря. – Пистолет дай, пидор несчастный!

Тот протянул сразу два.

Вот и ладно. Вот и славно.

На золотом крыльце…

Пара пуль прошила змеевидную тварь, и та заплясала перерубленным шлангом, разбрызгивая слизь.

…сидели…

Череп крысы разлетелся на осколки.

…царь, царевич, король, королевич…

Нетопырь шлепнулся в разлом и пополз, дергая крыльями. Глеб наступил и крутанулся, дробя хрупкие кости.

…сапожник, портной…

Гигантская медведка медленно выползала из ямины, с натугой волоча упакованное в хитин тело. Застряли комья земли в покрывавших брюхо волосках, скрипели сочленения, судорожно дергались жвалы.

И сетчатый глаз был неплохой мишенью. Пуля проломила оболочку и увязла.

…а ты кто такой?

Медведка повернулась к Глебу и, окончательно выбравшись из-под земли, двинулась на него. А патроны кончились.

Погано.

Глава 2. И не друг, и не враг, а так

Хорька, прилипшего к горлу блондиночки, Ева ударила рукоятью пистолета. Ударила, не особо надеясь на удачу, но тварь разжала зубы, скатилась с тела и сгинула в разломе. Сунув пистолет в карман, Ева попыталась заткнуть рану. Не помогло. Из разодранного горла хлестала кровь, заливая и шею, и бурый свитерок, и Евины пальцы. Нащупать артерию не получалось. Время уходило стремительно. А когда вышло, девушка умерла.

Еще одна.

Но ведь кого-то можно спасти? Кого-то наверняка можно. Только постараться надо.

Ева кое-как вытерла руки о комбез, огляделась и кинулась к перевернутому набок автомобилю. Прижалась к металлу. Плюхнулась на четвереньки и поползла. На влажную кожу налипла пыль, и ладони покрылись плотной грязевой коркой. Пистолет оттягивал карман, норовя выпасть. И Еве пришлось взять в руку, хотя так ползти было еще неудобнее. Но Ева все равно ползла и остановилась, лишь уткнувшись в чьи-то ноги. Потрогала. Отпустила. Труп.

А рядом и второй.

На третьем сидела рысь, жадно вырывая из распоротого живота кишки. Они лиловыми макаронинами вываливались из пасти, и рысь часто и быстро глотала. На Еву она не обратил внимания.

И крысообразная тварь, налетев, лишь уставилась удивленно и отступила.

Уходить надо. Пока есть шанс. Пока еще везет. Везение, оно же ненадолго.

На девчонку Ева наткнулась случайно. Она пятилась-пятилась, врезалась в упругий бутон росянки, повернувшись, пальнула наугад. А пуля взяла и перебила центральную жилку. Из нее плеснуло соком, как из распоротой артерии. Запахло жженым сахаром. И тяжелый лист развернулся, выставил спицы-шипы, отпуская добычу.

Девчонка была жива. Лежала, смотрела на пробитые ноги, и ничего не делала. Даже когда Ева ухватила ее за руку, не шелохнулась.

– Вставай!

Веки смежились.

– Вставай же! Ты можешь… ну давай, ну пожалуйста, помоги мне.

И себе помоги, чтоб тебя! Девчонка открыла глаза и снова закрыла. Кукла чертова! Ненормальная! Идиотка! И Ева, привычно ухватившись за запястья – хотя бы тонкие, волочь удобно – потянула раненую.

Боялась – не дотащит. Сил не хватит. Ловкости. Времени. Или просто удачи: Еве никогда особо не везло. Но сегодня нужно. Спасти нужно. Хоть кого-нибудь!

И вывалившись на кромку тротуара, ставшего незримой границей между «там» и «здесь», Ева прижала пальцы к шее спасенной. Пульс был. А девчонка опять открыла глаза и спросила:

– Зачем?

– Затем!

Подлетевшая женщина в зеленом халате оттеснила Еву.

А поселок продолжал принимать гостей. Суетились ласки и хорьки, копошились бобры, ворочалась черная медвежья туша. Зверь бродил и озирался, точно не понимал, что он здесь делает. Осевший дом затянули побеги плюща. Почки раскрывались, торопливо вываливая алые венчики цветов. Ветер срывал пыльцу и растягивал тучей мути.

Во всем этом не было смысла. И стоило об этом подумать, как справа короткими очередями застучал пулемет. Слева вскипело алое облако взрыва. Ударная волна разметала и людей, и тварей, звуковая выключила Еву.

Стало вдруг тихо.

Тенями метались кадавры. Плавно, словно танцуя, двигались люди. Сталкивались. Крутились. Стреляли. Пули молча рвали воздух, и только когда одна вошла в стену над ухом Евы, звук вернулся.

Май.

Осыпа́лся с вишни

Белым цветом,

Летели белые перья, мешаясь с красной вороньей кровью.

Тод стоял в двух шагах. В правой руке его был дробовик, в левой – тяжелый пистолет. Стрелял Тод одиночными. И стрелял метко. Из-за спины андроида выглядывала Айне. Девчонка держалась в тени, с явным интересом наблюдая за происходящим.

А Герда говорила,

Словно гид —

Подробно,

Про Неаполь и Мадрид;

Про марку и пробег

Ее кареты…

Ева не сразу поняла, что стихи читает андроид. Выдает строчки сухо, как пулемет очереди. И на пули слов напарываются твари. Подкатываются и отступают, не смея пересечь незримую черту. Вокруг Тода образовалось мертвое пространство.

Неплохо было бы попасть в него.

О жителях далёких деревень,

О пляжах

На Таити и Гаити,

О том,

Что где-то,

Кажется, на Крите,

Теперь пасётся северный олень.

Суставчатое щупальце выстрелило из-под земли, но было встречено пинком. Прижато к земле и переломано. Хруст Ева не услышала. Она почему-то вообще ничего не слышала, кроме этих идиотских стихов. Тод, не нарушая ритма и дыхания, сбил нетопыря и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, всадил пулю в глаз зверя, похожего на застиранного плюшевого медведя.

Медведь опрокинулся навзничь.

Как не боялась

Бога или чёрта,

Водила дружбу

С разным вороньём…

Ева сунула пальцы в уши, пытаясь нащупать барабанные перепонки. И сама рассмеялась от нелепости ситуации. Людей убивают, а этому плевать. Он стихи читает.

И на месте стоит. Ему все равно, что делается там, если здесь тишина.

Ева помахала рукой Айне. Подмигнула. И сколько могла, вдохнула порченного гарью воздуха. Если и им плевать, то и Еве тоже. Ева постоит рядышком. Или посидит. Ева спасала, а оказывается, никого спасать не надо. Девчонка ведь даже не поняла, зачем это. А раз так…

На тротуар