"Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 - Алекс Войтенко

Они уничтожат всех ликантропов.

*** 

Киев оживал. Словно освобожденный великан, стряхнул чужеземные знамена, спел многоголосием отчаяний, направлявшихся в заброшенные дома, умылся кровью захватчиков и начал лечить раны. Войско Сечево обустраивалось, сердюки и добровольцы-горожане помогали с этим, а шпики Тайной стражи охотились на предателей. Многие киевляне, не в силах больше скитаться бездомными, возвращались в столицу, оглядывались среди знакомых улиц в поисках вызванных Ордой руин, припадали устами к земле заброшенных подворий и плакали от счастья. Безразлично к прошитой ядром крыше, разбитым оконным стеклам, ограбленным амбарам — все ладится. Главное, что родные уцелели, а враг отступил, и над дворцом гетмана развевается голубовато-желтый флаг.

Ярема наблюдал, как ветер играет новеньким шелком, гладит его, трепещет, покидает, чтобы через мгновение напрячь снова. Потирая заплетенную бороду, от нечего делать прислушивался к беседе — чату отказывались пропускать его во дворец, а Василий красноречиво настаивал. В конце концов Матусевич победил: чату послали известие о незваном посетителе, который смахивал на известного преступника, который имел наглость припереться вооруженным посреди белого дня к главным воротам с требованием авдиенции с гетманом.

— Пошли переспросить, действительно ли тебя ожидают, — сообщил кобзарь с довольной улыбкой. — Дубоголовые ребята, с такими трудно договориться.

— Я бы им просто по морде зацедил, — ответил Ярема. — Разучился уже столько языком хлопать.

— Прибереги язык для встречи с гетманом.

— Оставь это напутствие придворным дуполизам.

Василий хохотнул, повернулся к чатовым, будто мог их видеть, а потом спросил серьезно:

– Ты продумал разговор? Я понимаю, что между братьями царят личные отношения, но он прежде всего гетман...

— Не беспокойся, Василек, я наметил себе основные тезисы.

– На всякий случай напомню, – Матусевич понизил голос. — Шила в мешке господин гетман не скроет: когда я взрывчатку по добрым людям собирал, то повсюду растолковал, что покушение готовят сероманцы. Не хочу самославиться, но благодаря этим скромным усилиям ваш подвиг стал общеизвестным, и теперь господин гетман не сможет легко присвоить все лавры себе.

— Искренне признателен.

С Яковом Ярема встретился случайно.

После боя он шагал по склонам Киева, разглядывая поиски товарищей, которых разнесло в хаотическом водовороте битвы. Потрепанный кровью, почерневший от копоти, полуоглохший от выстрелов, характерник бродил по улицам, как демон войны в поисках пищи. Бой кончился, радостно колотили колокола Софии Киевской, возгласы о победе распространялись наводнением, а уцелевшими флагштоками карабкались вверх первые украинские флаги. Шляхтич увидел, что до сих пор сжимает сломанную саблю, бросил ее за плечо — оружие принадлежало павшего ордынца. Верный ныряльщик, тщательно вытертый продырявленной пулями рубашкой от крови и мозгов, покоился за поясом.

– Как они узнали? Как смогли так быстро приготовиться и опрокинуть силы? — удивлялся Яровой, когда через сутки после убийства Темуджина началось наступление сечевиков. – Как сумели войти так тихо?

- Чудо Господне, - Василий перекрестился. – Не иначе!

– Твоих рук работа? – Катя заряжала пистоли.

— Добрые люди, подарившие взрывчатку, не замедлили известить ближайшие гарнизоны о возможности контратаки.

– А почему нас не предупредил? – спросил Северин.

— Не хотел тяготить лишней ответственностью. Вы и так были как на ножах.

Сироманцы присоединились к атаке. Никто из сечевиков не спрашивал, кто они или откуда взялись, потому что на увитых пороховым дымом улицах весит одно — убивать врага и выжимать его за городские стены. Наступление длилось двое суток, катилось с запада на восток по улицам, задворкам, портам, площадям, рынкам, дворам и баррикадам жестокой битвой. Самые ожесточенные бои развернулись на северных стенах. Несмотря на большие резервы врагов подвела растерянность — обезглавленные изумрудные воеводы при отсутствии Хамгийн Сайн не могли прийти к согласию, должны ли отстоять город любой ценой, или отступить, а тем временем сечевые полки все прибывали и, забыв усталость, просто с марша бросались в бой. Под непрерывным наступлением ордынцы начали отходить за левый берег, сжигая за собой все до основания.

Одревесневшие от напряжения ноги вынесли Ярему к площади Хмельницкого, загроможденной пустыми тентами изумрудной армии и телами мертвых воинов. Неподвижные лица осели многочисленные воронки — птицы роскошествовали, клювали, глотали, перепрыгивая от одних глазниц к другим. Шляхтич бессознательно потер единственный глаз, зажженный от дыма и долгой нехватки сна. Воронка страшного взрыва чернела посреди площади, словно отражение гнева божьего, и характерник нахмурился: здесь пожертвовал собой Варган. Жаль, что ни один росток не имеет шансов в таком аду.

На дне воронки лежало знамя Изумрудной Орды, присыпанное землей.

— Sic transit gloria mundi, — пробормотал Ярема.

На площадь въехала пышная кавалькада. Характерник схватился за ныряльщика, но зря: это были свои. Он оставил оружие и безразлично наблюдал, как всадники становятся в нескольких шагах.

– Руки вверх, – приказал один.

Малыш показательно сложил руки на груди.

— Подождите-ка, — послышался знакомый голос.

Кавалерия расступилась, давая дорогу невысокому всаднику, который поверх белого мундира имел на груди украшенный вычурным литьем панцирь. За поясом тускло сверкала позолоченная булава.

- Это ты, брат? – спросил Яков Яровой.

Ярема несколько секунд смотрел на лицо брата, которого не видел, как Иаков наведался к нему в тюрьме, куда сам и заключил. Лицо сероманца не выразило никакой эмоции. Он поправил очную перевязь, развернулся и двинулся дальше.

Дорогу заслонили двое кавалеристов с клинками наголо.

— Как ты смеешь поворачиваться спиной к гетману?!

Оба сопляки, под носом засияли, а на ум еще и не пахано. Сыновья толстосумов, которые за огромные взятки устроили их «воевать» до безопасного отряда у задницы гетмана.

— Отвечай, когда гетман к тебе обращается!

Ему захотелось сорвать с этих ребятишек офицерские знаки отличия.

– Оставьте, – приказал Яков.

Сопляки, надутые от возмущения, вернулись в отряд.

— Ярем... Надумаешь поговорить — приходи во дворец. В любое время тебе вздумается.

Характерник ушел, не проронив ни слова.

Когда он рассказал о случайной встрече, друзья единодушно настояли на том, что такой возможностью стоит воспользоваться. Яровой противился, но сдался: после самопожертвования Варгана и отраженной у врага столицы, война, ставшая для него смыслом жизни, уступила место объявленной Северином мести за Орден, поэтому Ярема достал зашитые в скрытый карман дорожной суммы три клямы и двинулся к дворцу.

Пришел человек в белой форме гетманской гвардии. Красный аксельбант свидетельствовал о звании офицера, кривой шрам через половину лица — о боевом опыте. Было время, когда личные гвардейцы гетмана имели в рядах нескольких волчьих рыцарей... А потом к власти пришел Яков Яровой.

— Господин гетман немедленно примет вас,