Первая кровь - Андрей Абрамов

Епископ сработал оперативно. Находящиеся в зоне поражения урны не имели никакого шанса. Едва руки священника коснулись ближайших противников, как их тела одномоментно скрутились в бесформенные комки кровоточащей плоти. Оружие и факелы с грохотом попадали наземь. Чудом избежавший смерти юноша в ужасе отшатнулся и укрылся за пыльной перекладиной.

– Пожалуйста, не убивайте. Я всё сделаю, – затараторил парень. – Прошу вас.

Брюмо схватил мальца за грудки и подтянул к себе. Мерзавец смеет просить пощады у того, кого хотел пустить в расход! В неверном свете разгорающегося пожара парень выглядел совсем ребёнком. Губы тряслись, а в широко поставленных глазах проступали слёзы.

– Выход! Проведёшь незамеченными и останешься жив, – епископ хорошенько тряхнул испуганного юнца. – Надумаешь завести в засаду – выпотрошу как курицу.

– Услуги мальчишки тебе не понадобятся, мой друг.

Голос прозвучал из темноты и застал беглецов врасплох. Епископ отбросил дезертира в сторону и развернулся на сто восемьдесят градусов. Правая рука сжимала залепленный кровью топор. Левая, с растопыренными пальцами – безжалостными проводниками боевой урны, словно трезубец, нацелилась в сторону говорящего.

– В прошлый раз ты был поприветливей. Какие-то проблемы, епископ?

Из арки вышел укутанный в ветхую рясу длиннобородый старец. Руки, в знак мирных намерений, выставлены ладонями вперёд.

– Пресвитер Максанс! Долго же Вы добирались!

– Решал кое-какие дела, – отмахнулся старик. – Отпусти юнца, он никому ничего не расскажет. Я знаю.

Епископ повернулся к беглому охраннику и кивком головы показал на выход. Тот без промедлений вскочил и скрылся за углом поворота.

– Со мной здесь один человек, – продолжил монах. – Я уже почти отправил его к праотцам, но он уверил, что знает фаворита и готов провести к черпию. И он не врёт.

Максанс склонил голову вбок. Из-за спины покорно вышел невысокий мужчина в одежде наёмника. В прошлом волевое лицо, на этот раз выглядело пустым и отрешённым.

– Это Рябой. Охотник за урнами и безжалостный убийца. Где Вы его откопали?

– Немного проредил свиту губернатора. Кому-то удалось уйти, а этот… кинулся на меня со своим дружком.

– Риком?

– Возможно. Сейчас тот уже на пороге дома перед Трёхликим. Несёт ответ за свои деяния.

– Не боитесь, что ударит в спину? – Джоуб недоверчиво посмотрел на загонщика.

– Я держу наёмника на ментальном поводке. Все мысли, возникающие в его щербатой голове, открыты для меня словно книга. Сейчас он безопасен. Застрял в навеянном лимбе, решая мои неразрешимые загадки.

– Нужно выпытать у него про Матильду и черпия.

Пресвитер пристально посмотрел на загонщика. В глазах Рябого на мгновение промелькнула осознанность.

– Тебе известно где губернатор держит важных персон?

– В лаборатории. На утёсе друидов, – сухо ответил лидер охотников. Глаза снова превратились в бездумные стекляшки.

– Проведи нас туда, – категорично отрезал Максанс. Повернулся к беглецам и кинул наплечный мешок. – Приоденьтесь. Не королевские наряды, но для здешнего клоповника самое то.

– Откуда Вы узнали, что мы в нижнем городе? – спросил епископ, натягивая на плечи монашескую рясу.

– Долгая история, но если вкратце… после нашего исхода из крипты, я несколько дней разбирал завалы и предавал земле тела моих прихожан. Пробовал отремонтировать церковные врата, но не смог. В итоге решился отправиться за вами. Собрал реликвии и мощи. Добрался до Галифаста. Там меня приютили старые друзья. Спустя пару дней узнал и о вашем походе в Валирию.

– Так Вы шли по пятам?

– Нет. Тот путь только для несведущих. Есть тайные ходы, известные не многим. С урнами, конечно, пришлось поломать голову. Не знал, на чьё созвучие отпевать. Как видишь, не прогадал.

– Верну как выберемся. Всё в целости и сохранности. Наше добро, видимо, придётся оставить здесь. Ну всё. Идём.

Вооружившись трофейными винтовками, диверсанты покинули арену через подсобные помещения и припустили вдоль косых построек. Рябой шёл уверенно, ведя отряд окольными путями к площадке с подъёмником, а епископ обследовал окружение урной опасности, изредка корректируя маршрут.

Прятаться особо не приходилось. Почти вся охрана сбежалась к арене, где уже вовсю бушевал пожар. Перемахнувшие через штурмфал пустоголовые заставили всех понервничать. Под сводом потолка периодически раздавались ружейные выстрелы и предсмертные крики разорванных в клочья людей.

Не меньшую проблему доставил сбежавший Азраил-паразит. Перебив с два десятка зевак у центральных ворот, он затерялся в жилых кварталах и выкашивал посланные на его поимку отряды наёмников. Синхронизировав нервные окончания, симбиот стал стремителен и двигался с прыткостью жука-труповика. Ночь в Валирии обещала быть жаркой.

***

Артур с трудом разлепил глаза. В голове не унимаясь шелестел ветер, иногда переходя в трубный гул. Правая часть тела ныла. Хотелось помассировать плечо, но рука не желала гнуться. Черпий с трудом повернул голову. Да что с ней не так? Рука оказалась гипертрофированной и ненормально длинной. При желании он мог легко достать до колена. Артур развернул пятерню – мизинец и безымянный отсечены по самые костяшки.

Сильно жгло в паху. Черпий посмотрел вниз. На месте мужского естества зияла окровавленная дыра.

Захотелось встать и бежать. Артур собрался с силами… и погрузился в темноту.

Сознание переместилось. Теперь он смотрел на своё умирающее уродливое тело со стороны. Без страха, без отвращения, без жалости. Только равнодушное, лишённое чувств и эмоций созерцание. И непонятно откуда взявшееся знание, дошедшее со времён сотворения мира…

Он Трёхликий. Древний прародитель человечества. Точнее, одна из его личностей по имени Тсарта – правая голова – самая тщеславная, завистливая и циничная из трёх.

Хиришта – левая голова, влюблён в Ламинту, славную дочь безродного гончара. Их союз невозможен, потому как противоречит заветам первобогов. Однотелая раса не вправе связываться узами брака с представителем трёхтелой. Их любовь обречена остаться несостоявшейся. Они предаются ей лишь в невинных фантазиях.

Тсарта знает о тайне Хиришты и Ламинты. Поддавшись пороку, он возжелает насладиться прекрасным телом безродной девы и посеять в нём запретное семя.

Тсарта дожидается дня бодрствования и пока две другие головы спят, проникает в покои Ламинты. Он силой овладевает девушкой и до утра истязается над ней.

Через день, обесчещенная и осквернённая, Ламинта рассказывает возлюбленному о постыдном поступке Тсарты. Разгневанный Хиришта в ярости отсекает общий детородный локоть, омывая грех правой личины кровью.

Бодрствующий в третий день Берегуй – средняя голова Трёхликого, узнаёт о поступках Тсарты и Хиришты. В знак отречения от братьев он отрезает мизинцы и безымянные пальцы, а после пронзает кинжалом центральное сердце, тем самым вынеся падшему Трёхликому смертный приговор.

Через семнадцать месяцев у Ламинты рождается трёхголовое дитя-гермафродит – зачатый в грехе Гиларт-Бренна-Менос – ставший впоследствии праотцом и праматерью всех исполинов. Сама Ламинта умирает при родах, заложив своей кончиной череду роковых