Холодная сталь - Линда Эванс
— Черт возьми, это прекрасно...
Мне любопытно, что видит Джон, и я ограничиваю свои сенсоры только теми спектрами, которые воспринимает человек. Россыпь звезд подсвечивает северное сияние, охватывающее все небо. Дико извивающиеся занавески и ленты зеленого и красного света мерцают и танцуют, раскачиваясь в темноте, пронзаемые то тут, то там вспышками метеоритного дождя.
Это действительно прекрасно. Я глубоко рад, что Джон это заметил, и надеюсь, что он не уйдет снова в глубокую изоляцию, как это произошло после смерти его брата. В прошлый раз мне потребовалось так много времени, чтобы преодолеть эту изоляцию, что в течение многих месяцев я боялся потерять его как командира и друга. Поэтому я благодарен безмолвному танцу призрачного света в ночном небе Туле и сожалею о краткости нашего перехода через ослепительное зрелище.
Но одиннадцатикилометровая отметка на моем альтиметре указывает на наш резкий переход в тропосферу, охваченную штормами. Мы погружаемся в плотную облачность, которая фактически ослепляет мои собственные датчики. Тревожно "видеть" чистый воздух над собой глазами CSS "Темный рыцарь", в то время как все вокруг меня — и, что более важно, все, что находится внизу, — остается окутанным густой дымкой потемневших за ночь грозовых облаков.
Мы страдаем от тряски из-за высокой скорости ветра, а нестабильное направление ветра и меняющиеся порывы делают необходимостью постоянные боковые коррекции с помощью двигателей платформы. Мой командир, который ненавидит боевые сбросы так же сильно, как я ненавижу заточение на борту военно-транспортных кораблей, что-то немелодично напевает себе под нос и пристально смотрит на высотомер.
— Кто-нибудь там, внизу, наблюдает за нами? — коротко спрашивает он.
— Я не обнаружил сканирования ни на одной из стандартных длин волн. Если враг нас заметил, то он использует технологию, совершенно чуждую нашему опыту.
Джон Уэйман уклончиво хмыкает, используя интонацию, которую я выучил за долгие годы, и которую можно перевести примерно как "меня бы это не удивило". Учитывая информацию, представленную на брифинге, о противнике неизвестно практически все. Интересный способ начать войну. Я прагматично комментирую:
— Прошли отметку пять тысяч футов. Приготовьтесь к работе тормозных двигателей.
Мои тяжелые сани запускают свои главные двигатели, замедляя наше стремительное падение сквозь шторм.
Снежная буря полностью ослепляет и сильно раскачивает нас. Температура колеблется на уровне нуля градусов по Цельсию, в среднем плюс-минус три градуса. Из-за сильного ветра температура падает еще на двадцать градусов, что делает шторм смертельным для любого незащищенного человека на поверхности.
Мои мысли возвращаются к Бессани Вейман и неизвестной причине отключения связи на станции Айзенбрюке. Я все больше беспокоюсь о том, что погода, достаточно суровая, чтобы вывести из строя радиоэлектронные средства исследовательской станции и системы SWIFT, может привести к тому, что жители будут подвержены смертельным температурам. Даже если не принимать во внимание риск вражеского нападения, могут возникнуть проблемы, если физические укрытия на станции Айзенбрюкке или в Сета-Пойнт будут серьезно повреждены.
Судя по выражению глаз Джона Веймана, мой командир разделяет это беспокойство.
Порывы ветра, пронизывающие мои внешние сенсорные панели, уже создают проблемы, начиная от образования льда и слякоти на линзах датчиков, особенно на тех, которые принимают на себя основной удар ветра, и заканчивая дикими гармониками, которые создают помехи на сенсорах, статические разряды и ложные изображения.
Я хочу вниз. Очень сильно.
Я убираю свои основные датчики, пряча их обратно в бронированные кожухи, и в качестве меры предосторожности включаю резервные.
— Одна тысяча футов, — сообщаю я. — Сканирую местность радаром. Сопоставляю особенности местности с бортовыми картами, — я быстро сопоставляю данные. — Мы в пяти километрах от цели, Джон, к северу от Сета-Пойнт, вдоль реки Уайтклоу. Пятьсот футов. Применяю боковую тягу, чтобы избежать форсирования Уайтклоу по земле.
— Хорошая идея, — кивает Джон, соглашаясь. Согласно данным разведки, река Уайтклоу представляет собой коварный желоб с белой водой в верховьях и все еще быстра и глубока там, где она разливается по аллювиальной равнине прямо под нами. Поселение, расположенное в пяти километрах к югу, было построено для разработки аллювиальных отложений как можно ближе к суровой материнской жиле. Учитывая данные, полученные на брифинге, а также данные, полученные с моих радаров, мне не нравится мысль о том, чтобы пытаться перейти ее вброд в снежную бурю; затраты энергии на то, чтобы избежать этого, пока мы еще находимся в воздухе, оправдываются. Я внимательно слежу за нашим перемещением в поперечном направлении с помощью радара.
— Приближаемся к реке Уайтклоу. Двести футов...
Сильный порыв ветра опрокидывает меня башней вниз. Мы камнем падаем, безумно кренясь, а двигатели саней ревут, пытаясь выровнять нас. Я подбираю все выдвижные системы малокалиберного вооружения внутрь, чтобы защитить их. Я ничего не могу поделать со стационарными системами, включая мой "Хеллбор" и минометы. Я наклоняюсь под углом в сто шесть градусов, когда моя башня врезается во что-то твердое. Один угол глубоко врезается, оставляя неровную траншею. Я врезаюсь в землю, как подброшенный жук, оглушенный мгновенной перегрузкой моих болевых сенсоров. Мой невозмутимый командир издает вопль. Мы скользим по мерзлой земле, и я не могу ни контролировать, ни остановить это скольжение. Расположенные сверху внешние сенсорные панели, проигнорированные в спешке защиты моих оружейных систем, срываются со своих креплений, сметенные диким скольжением.
Тошнотворное скольжение резко заканчивается, когда земля исчезает из-под моей башни. Мой боевой корпус качается, кренится и ныряет вниз, наполовину перекатываясь, наполовину кувыркаясь, когда мы падаем прямо в пенящуюся Уайтклоу.
Мы врезаемся в воду, как Титаник, ныряющий в глубину. Вода поступает внутрь через отверстия в тех местах, где были вырваны с корнем резервные сенсорные решетки.
Я закрываю аварийные люки на каналах затопления, отчаянно пытаясь свести к минимуму повреждение моих электрических систем и предотвратить попадание воды во внутренние помещения через кабельные каналы и люки доступа. Еще один удар о твердую поверхность сотрясает мой боевой корпус, затем я оказываюсь на дне реки, наклоненный в основном на спину и глубоко потрясенный.
Джон задыхается в относительной тишине, его дыхание прерывистое, когда он висит вниз головой в командирском кресле, защищенный аварийной сеткой, используемой при десантировании в боевых условиях. Из встроенного в кресло автодока доносится шипение шприца, который подает лекарства в его организм. Когда лекарство начинает действовать, он начинает монотонно ругаться, сплевывая кровь из прокушенного языка.
Он изо всех сил
