Монтао. Легенда о монахе - Даниил Галкин

Их страдания внезапно прекратили звуки флейты. Музыкант начал играть. Фудзико замолчала. Теперь она подняла голову к свету и слушала. Настало время перевести дух. Люди затаили дыхание. Только бы не побеспокоить девушку и не вернуться к боли, которую она им только что причинила.

Монах их прекрасно понимал. Понимал и их полные ужаса взгляды, направленные в его сторону, когда он приближался к призраку. Подойдя на неприлично близкое расстояние и наклонив голову к её уху, мужчина прошептал:

— Я вернулся… Фудзико.

Она посмотрела на него широко открытыми глазами, будто могла видеть, и улыбнулась:

— Ну наконец-то! Неужели мы снова вместе?

Девушка взяла руки монаха в свои и повела в незнакомом для него танце. Они кружились, поднимая вихрь лепестков вокруг себя, выходили в центр, насыщаясь лунным светом, проводя его по своим телам, плавными жестами передавая партнёру. Фудзико больше не плакала, нет. Теперь она смеялась и радовалась.

— Рао! Я так ждала! Но как же мой папа?

Не переставая повторять движения за ведущей, монах с улыбкой, веря в это сам, ответил:

— О, милая! Он поверил в нашу любовь! Поверил так же сильно, как и мы! Больше он нас не побеспокоит, не стоит о нём думать. Лучше продолжим танцевать!

Движения стали приходить на ум сами, будто кто-то нашёптывал их, меняя расположение рук и ног так, как того требует танец. Постепенно жесты партнёров стали настолько синхронными, словно они учились этому долгие годы. А призрачные ладони Фудзико касались уже чьих-то иных, таких же призрачных ладоней. Во время очередного разворота монах понял, что танцует вместе с духом возлюбленного, так как его тело помимо его воли двигалось настолько грациозно, будто бы сам Рао им завладел.

Цветы расступались перед парой, давая ей насладиться долгожданным танцем. Эта ночь была только для двоих. Они кружились, сходились и расходились под присмотром звёзд до тех пор, пока мелодия не стала постепенно затихать. С ней замедлился и танец. Девушка обняла танцора, неважно, кто это был — монах или давно почивший Рао. Она наконец успокоилась, крепко прижалась к груди партнёра и тихонько заплакала:

— Спасибо тебе…

Но этот плач был не таким, как прежде, — горьким и безудержным. Сейчас слёзы омывали кровоточащие раны в сердцах влюблённых, смывая всю боль и печаль. Это были слёзы счастья и радости.

Монах почувствовал, что больше не нужен, и отошёл, оставляя на своём месте дух счастливого парня, склонившего свою голову к голове Фудзико, заключив девушку в свои нежные, но крепкие объятия.

Внезапно подул давно не посещавший это место свежий ветер, унося куда-то в неизведанную даль силуэты молодой призрачной пары, одновременно, освобождая от магических оков измученных людей.

Встреча зари в деревне близ лилового леса была одной из самых счастливых, которую могли помнить её жители. Мужские силуэты, освещаемые восходящим солнцем, возвращались домой. Победоносная весёлая музыка сопровождала их. Впереди вприпрыжку бежал мальчик, поторапливая взрослых.

Глава 3

Женщины у реки, что первыми заметили возвращение живых мужей, позабыв о делах, кинулись им навстречу. Конечно, такое поведение было не свойственно местным традициям, но сдаётся, в этот момент о традициях никто и не думал.

В тот день, несмотря на войну, повлекшую смерти и голод, наливали лучшее вино и угощали лучшей пищей, которую могли найти. В маленькой бедной деревеньке был настоящий праздник. Все забыли о проблемах и печалях, которые ненадолго уступили место всеобщей радости.

К путнику, вернувшему свою шляпу, подошёл главный врач округи — отец Недзи:

— Благодарю! — он склонил голову. — От моей семьи и всех семей нашей деревни! Что мы можем сделать для тебя, монах?

В ответ мелькнула знакомая улыбка:

— Мне бы зашить, — гость показал на огромную рваную дыру на боковой стороне своей одежды, оставленную остриём меча верзилы, испортившего его шляпу.

Мужчина кивнул и быстро зашагал в дом, оставляя путника наедине с благодарными жителями. Каждый считал долгом лично выразить свою признательность и сказать, что в случае чего гость может смело рассчитывать на его жильё. Некоторые приходили с подарками, но монаху не нужен был ни меч, ни янтарные украшения.

Когда люди, счастливые и весёлые, двинулись отмечать свой праздник дальше по улице, он выловил из толпы одного очень пожилого человека:

— Старец, будь любезен, расскажи, как вы все разом оказались в лесной ловушке?

Седой мужчина посмотрел удивлённо, будто это был всем известный факт:

— Так мы это… На отряд вормоловский выдвигались. Прибежал как-то парнишка… не местный. Говорит: «Они в лесу уже, совсем рядом». Ну мы и поднялись на них… гнать, так сказать… А этих гадов как не бывало. Сбежали верно.

— Или западня…

— Да вы что! Это ж свой, йокотэрский мальчишка был! Хоть и не из нашей деревни, но на нашем языке говорил. Не спешите судить, монах! Уж кому-кому, а вам спешка не к лицу!

— Верно, — гость слегка поклонился. — Спасибо за ответ! Хорошо провести время!

Старик кивнул и бодрой походкой поспешил догонять веселящуюся толпу.

— Вормола… Йокотэри… — шрам по всей длине спины отозвался ноющей болью.

Монах поморщился, одновременно задавая вопрос в никуда:

— Сколько же это может продолжаться?..

— Что? — сзади стоял отец Недзи. — Позвольте я покажу вам наше место для отдыха, пока моя жена позаботится о вашей одежде.

Отойдя немного от деревни по одной из многочисленных извилистых троп, которые её окружали, они подошли к горячему источнику, расположенному в тени деревьев у самой окраины леса, как раз с той стороны, откуда монах и появился прошлым утром. Тёплый водоём голубого цвета был обложен камнями и скрыт от посторонних глаз шапками раскидистых крон с красной листвой.

— Отдохните, наберитесь сил, а сын вернёт вашу одежду, как только она будет готова, — доктор протянул смотанный большой кусок ткани с красивыми узорами.

Монах обменял всё, во что был одет, на протянутое полотенце, и мужчины разошлись. Тёплая, слегка бурлящая вода, несравнимая с холодной речной, постепенно полностью расслабила вошедшего в неё.

Птицы с ярким оперением всевозможных цветов, безбоязненно сидевшие на камнях, окружавших водоём, издавали мелодичные трели, успокаивая ум. Впервые за весь свой долгий путь, о котором монах предпочитал никому не рассказывать, он получил возможность полностью расслабиться и отдохнуть. Распущенные волосы показались чуть белее, чем раньше. Впрочем, не многим доводилось видеть восставших