"Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 - Алекс Войтенко
— А Сабуров у нас кто? — спросил я.
— Муля! — осуждающе шикнула на меня Надежда Петровна, — он Председатель Госплана СССР. Надо знать руководство такого уровня! Иначе как ты карьеру делать будешь?
Но я уже «взял след», словно собака Павлова:
— Слушай, мама, — сказал я, — раз так сложно вытащить Осиповых на дачу, я же понимаю, нельзя нарушить сроки высадки цветов. А то весь полевой сезон пропадёт. Так, может, ты сама напросишься к ним в гости? Зачем тянуть аж до выходных? Мы бы с тобой вдвоём после моей работы, к примеру, завтра или послезавтра, съездили на чай в этот загородный дом? Тем более, Анна Васильевна меня на оладушки сама приглашала. Говорит, что Валентина вкусно оладушки жарит. Заодно и проверим.
— Но как…
— А Осипова и отца нам там и не надо, — продолжал убеждать Надежду Петровну я, — ну вот зачем они нам? Ты же сама видела, как скованно ведёт себя при нём Валентина? Стесняется. А так мы нормально посидим, поговорим, посмеемся, чаю попьём…
Я продолжал живописать будущую практически семейную трапезу в загородном доме Осиповых.
— А если отец и Аркадий Наумович там будут, то мне придётся с ними уходить курить, коньяк пить, разговор поддерживать. А так, без них, у нас просто чаепитие будет. Да и я хочу, чтобы ты своим опытным материнским глазом, со стороны, внимательно посмотрела — подходит она мне или нет. Всё-таки невестку тебе выбирать будем.
Глаза Надежды Петровны затуманились предвкушением:
— Я договорюсь! — клятвенно пообещала она.
— А как я узнаю, когда это всё будет? — спросил я, — мне же тоже подготовиться надо. Букет найти, где купить, конфеты какие-то к чаю, я не знаю, что ещё. Может…
— Муленька, ты, главное, не волнуйся! — решительным голосом заверила меня Надежда Петровна, — мама всё порешает! Я закажу черничный пирог у Алексеевой, для меня они всё сделают. И пирожные закажу. Девочки любят сладкое. Я тебе завтра с утра сообщу. Всё, пока, я убежала!
Она чмокнула меня в щеку и легко, словно девчонка, упорхнула прочь из столовой.
А я остался доедать тефтельки.
Вот что с женщинами делает правильная мотивация.
Скажу честно, в загородный дом Осиповых я решил проникнуть отнюдь не ради монументальной Валентины. И даже не ради Ларисы. Меня больше всего заинтересовало хобби Анны Васильевны. Нужно будет с нею проконсультироваться и, если получится, выцыганить, какое-то растение. Желательно редкое.
Должен же я найти ключик к чёрствому сердцу Секретаря Большакова!
Домой я вернулся гораздо позже обычного. Из-за всех этих происшествий последних дней, я большую часть рабочего времени успешно покрастинировал, решая какие-то сверхсрочные и важные вопросы. А отчёты никуда не делись, они всё копились, копились. Поэтому пришлось сегодня задержаться и срочно закрывать все недоделки.
И вот я, наконец, вошел в свою комнату, уставший и голодный. И соответственно, злой (я всегда, когда голодный, то недобрый). Уже предвкушая, как наемся и завалюсь сразу спать. Всё! Больше я ни на что был не способен. Только поесть и спать.
Только-только я успел переодеться, как в дверь постучали.
Досадуя, кому в такое позднее время что от меня надо, я крикнул, сдерживая раздражение:
— Открыто!
— Муля! Я на минуточку! — в комнату вошла Лиля и сразу уселась за стол, — мне очень с тобой поговорить надо. Посоветоваться.
Она была в красивом зелёном платье, вышитым по подолу, которое необыкновенно ей шло. Пышная юбка-солнцеклёш, узкая талия, перетянутая тоненьким ремешком, пышные рукава с оборками. В другое время я бы нею обязательно залюбовался, если бы не вымотался, как собака. Сейчас же мне было абсолютно всё равно.
Лиля уставилась на меня своими бездонными глазами печального оленёнка, и я подавил тяжёлый вздох.
— Рагу будешь? — устало спросил я и вытащил из холодильника кастрюлю.
— Буду! — не стала отказываться Лиля и я удивился. Обычно она изображала эдакую трепетную лань.
Ну, ладно, я раскочегарил примус, подогрел нам рагу и разложил по тарелкам. Дуся сегодня не ночевала, уехала в деревню за продуктами. Она обычно раз в месяц или раз в два месяца туда уезжала. Вечером уезжала, утром возвращалась. Ночевала у знакомых каких-то. Они ей вроде как дальней роднёй приходились.
Так что я был один и сейчас порадовался, что она не будет греть уши. А то донесёт Надежде Петровне, стопроцентно. А уж Мулина мамашка дофантазирует, однозначно. И разразится очередной скандал.
— Приятного аппетита, — я поставил тарелку с рагу перед Лилей, положил хлеб. Поставил и себе тарелку, и уселся тоже.
— Муля! — Лиля которая всё это время молчала и терпеливо ждала, пока я разогрею рагу, даже не притронулась к еде, лишь смотрела на меня умоляющими глазами и нервно теребила рюшики на рукаве, — Муля! Я всё поняла!
— Что поняла? — пробормотал я с полным ртом.
В диалоге с опечаленной женщиной главное правило — вовремя поддакивать. Лучше нейтральными фразами максимально успокаивающим тоном, но с ноткой интереса. А остальное она всё сама. Если же фраза будет хоть немножко не нейтральной, женщина может обидеться и закатить истерику. А то и в слёзы удариться, что вообще катастрофа.
— Я поняла, Муля, — в этом месте Лиля сделала драматическую паузу, но мне было безразлично, я ел рагу.
Лиля, увидев, что это не произвело на меня абсолютно никакого впечатления, тяжко вздохнула, расправила складочки на платье, и продолжила:
— Я поняла, что искусство — не моё!
И в этом месте я чуть рагу не подавился. Торопливо схватил стакан с чаем и принялся пить. Лиля, довольная произведённым эффектом, продолжила развивать мысль:
— Я перепробовала уже все варианты, Муля! И в кино ходила на кастинги все эти. И в театр. И даже в цирк! Везде нужны молодые и с образованием. Таких, как я, не берут… — в этом месте она всхлипнула и попыталась выдавить слезу. Со слезой не получилось, поэтому она продолжила дальше насухо, — или же обещают гору чудес, а самим лишь бы воспользоваться наивностью бедной девушки…
Я сдержался, чтобы не хмыкнуть. Уж что-что, а наивной бедная девушка Лиля не была.
— Поэтому я сказала себе — больше я в искусство ни ногой! — она упрямо вздёрнула подбородок и с вызовом посмотрела на меня, мол, проникся ли я.
Но я не проникся. Вместо этого встал и со всем возможным равнодушием наложил себе в тарелку добавки рагу. Лиля восприняла мою бесчувственность, как ещё один удар судьбы и смиренно продолжила изливаться:
— И теперь
