MAYDAY 2 - Ксения Кантор
А ему на ноги надели цепь. Кинули в коморку с вонючим алкашом без возможности уединиться, побыть в тишине. И снова вручили метлу. Где справедливость?
Но больше всех Крамар ненавидел Кристину. Мерзкая гадина не спешила раскрывать своих секретов и явно не намерена делиться. Небось живет себе припеваючи в тепле и достатке, а миллионы людей страдают, мучаются от вируса. Они достойны спасения! Все они.
Он затрясся от бессильной злобы и сжал кулаки.
Ничего, он своего добьется. Все выпавшие на его долю испытания, посланы не просто так. Это проверка, испытание на прочность. Многие великие проходили через страдания и лишения ради благой цели. Он должен выдержать!
Потому что только он может спасти мир.
Это вознесет его до уровня великих, впишет его имя в историю. Вот тогда все оценят!
Успокоив себя, Крамар углубился в детали своего плана. Днем было не до этого, все время уходило на научные разборки. Тяжело все держать в голове, но и вести записи нельзя. Кто-то мог подсмотреть и украсть. Нет, больше таких промашек он не допустит. А вечерами, когда голова уже не соображала от потока научных рассуждений, он отдыхал, пошагово обдумывая дальнейшие шаги.
Полностью уйдя в свои мысли, мужчина замер.
Внешне он оставался абсолютно неподвижен. И проходившие мимо люди не обращали на него никакого внимания. Скользили мимолетным взглядом и шли дальше. Сумасшедший, псих, что с него взять? Тогда как Крамар уже мчался по лесу в сторону ближайшего города, где можно отыскать больницу или лабораторию и наконец-то уже заняться исследованиями по-настоящему. И изменить мир.
С голых ветвей капала вода, ставшие ледяными кандалы жгли холодом щиколотки. Но надо терпеть. Осталось немного.
***
Аркаша ворочался на узкой, жесткой кровати, злобно тягая комковатое одеяло. Он то обливался потом от нестерпимой жары, то ежился от озноба. А все одно – уснуть не мог. Хмельной туман схлынул, и голову вновь одолевали безрадостные мысли. Он посмотрел на тусклый прямоугольник окна с оборванной занавеской. Из него в убогую комнату лился илистый, мутный свет. Словно кто-то ведро с грязной водой опрокинул. Вокруг раздавался разноголосый храп. Вчерашние собутыльники спали, кто где. От спертого воздуха, провонявшего кислым потом и вонью тел, вновь стало жарко. Он со злостью откинул одеяло и поднялся. Пол устилали пустые бутылки, бычки, разбросанные вещи. То и дело спотыкаясь, Аркаша доковылял до окна. На небе медленно занимался рассвет – серый, неприветливый и промозглый. Совсем как его жизнь.
На столе лежала папиросная пачка. Схватив ее, он сунул внутрь пальцы и принялся шебуршать, но там было пусто. Его и без того поганое настроение, рухнуло ниже плинтуса. Аркаша поскреб щетину на подбородке и поморщился. От него тоже воняло, он чувствовал. Стало до омерзения противно. А когда-то каждый день брился начисто и смачивал щеки лосьоном. Алке нравилось. А ему нравились ее широко разведенные ноги. Стерва.
Он ведь старался, крутился как мог. После того как разогнали их шайку и назначили Рокова, устроился в ремонтный цех. Лебезил перед начальством, хватался за любую работу. Но уже через месяц вылетел из-за трясущихся рук, которые никак не желали слушаться и прилаживать детали. Скотина начальник заметил и выпер. Потом была столярная мастерская, теплицы, в кладовщиках и вовсе продержался три дня, поймали на воровстве. Так, он скатился до самой грязной, тяжелой работы мусорщика. Собирал помои с кухни, мусор из уличных урн, зловонные мешки из туалетов. Потом мыл, скреб, очищая мусорные баки от чужих плевков и окурков. От натужной работы рвались жилы, а тошнотворный смрад, казалось, навсегда въелся в его волосы и кожу. Самое обидное, платили за рабский труд жалкие гроши. К концу рабочего дня он мечтал только об одном – поскорей выпить. Хоть капельку, крошечный глоточек, чтобы отпустило. Собутыльники всегда находились. Такие же горемыки, они жаловались друг другу на дерьмовую жизнь и вспоминали, как было раньше. Он ненавидел их до искр в глазах, но и отказаться не мог. Только с ними мог забыться, на время подменить реальность сладкими воспоминаниями, а то и вовсе помечтать. А потому каждый вечер они кочевали из одной тесной комнатушки в другую, и за ними шлейфом тянулся прогорклый дым безнадеги и дешевых папирос.
Утрами его мучило тяжелое похмелье, и Аркаша клялся всем богам на свете, что сегодня ни капли. Но затем все повторялось вновь – вонь, отходы, непосильный труд и долгожданное облегчение. И не выбраться, не разорвать порочный круг. От собственного бессилия хотелось орать и материться, но больше всего выпить.
Но ничего. Вскоре он вырвется. Навсегда покинет проклятую базу и больше никогда не станет горбатиться на других.
Если он все верно понял, у Дока был какой-то грандиозный план. Надо подыграть, выведать подробности, а в последний момент кинуть идиота. Ведь тащить в свободную жизнь поехавшего шизика он не собирался. Аркаша сладко щурился, предвкушая большие перемены. В тщедушной груди зарождались первые ростки надежды.
Глава 29.
5 ноября.
Долгий, невероятно насыщенный день подошел к концу.
Стоило переступить порог дома, как на Марка обрушилась безобидная, но весьма настойчивая особа. У «особы» был забавный растрепанный пучок на голове, синие в клетку домашние штаны и коротенькая светлая футболочка. И весьма нетерпеливый, настойчивый взгляд. Этакая заноза в его сердце. Разглядывая Кристину, он не смог сдержать улыбки. Поскольку он продолжал молчать, девушка выразительно зыркнула и поторопила:
– Рассказывай, как все прошло?
– Все хорошо.
– Боже, я же сейчас умру от любопытства!
Скинув куртку, мужчина прошел в гостиную и устало опустился на диван. В любой другой ситуации он бы для начала
