Двуглавый. Книга вторая - Михаил Иванович Казьмин
— Ну-с, Виктор Михайлович, пойдёмте искать, — с каким-то непонятным выражением предложил Кривулин.
Первый кубик попался нам в коридоре, мы и половину пути не прошли. Ещё один нашёлся прямо под дверью той самой комнаты. В самой комнате обнаружились три штуки, куда делся шестой кубик, ни тёзка, ни я, ни даже доцент Кривулин понятия не имели.
— Мне кажется, Сергей Юрьевич, или для вас такое неожиданностью не стало? — а тёзка молодец! Сразу сообразил!
— В некотором роде, Виктор Михайлович, в некотором роде… — Кривулин и сам выглядел слегка растерянным. — От Александра Ивановича я о таком слышал, самому же до сего дня видеть не приходилось…
Надо сказать, взял себя в руки Кривулин быстро. Оно и понятно — не просто же так его поставили директором института. Мы вернулись, кубики, теперь уже в сокращённом количестве, снова разместились на столе. В этот раз поменялись и пункт их назначения, и условия телепортации — теперь переместить их тёзка должен был разом, все пять.
Результат поверг нас с тёзкой в полное изумление, да и Сергей Юрьевич, хоть и не был уверен в успехе, тоже демонстрировал своим видом полное непонимание происходящего. Ни в самой комнате, где, по идее, должна была оказаться хотя бы часть кубиков, ни в коридоре мы не нашли вообще ни одного! На всякий случай мы заглянули в комнату, что была предыдущей целью, и заглянули более-менее удачно — один кубик там всё-таки нашёлся. Но остальные-то четыре, мать их, где⁈
В кабинет Кривулина мы возвращались в состоянии некоторой задумчивости и потому чуть не прошли мимо ещё двух кубиков — эти валялись в снегу, на фоне которого и выделялись своей полосатой расцветкой. Всё равно, судьба двух последних многострадальных деревяшек так и оставалась пока покрытой мраком.
— Итак, Виктор Михайлович, всё, как видите, вовсе не так просто, как оно вам представлялось, — директор института приступил к подведению итогов. — Я уже говорил, что Александр Иванович предупреждал меня о подобных сложностях, теперь мы с вами видим, что предупреждения его имели под собой все основания…
— Кстати, Сергей Юрьевич, — вставил тёзка пару слов, когда стало ясно, что заканчивать изложение своих соображений Кривулин не очень-то и торопится, — а можно поговорить с теми, на чьём примере Александр Иванович убедился в наличии этих трудностей?
— Увы, Виктор Михайлович, никак нельзя, — развёл директор института руками. — Такой человек один всего и был, но он, к сожалению, скончался…
— Жаль, — вздохнул тёзка. — А сам этот человек пытался телепортироваться в незнакомые помещения?
— Не знаю, — покачал головой Кривулин. — Александр Иванович мне не рассказывал, а в записях своих он был очень, кхм, небрежен.
Ага, небрежен, как же. Просто что хотел, то записывал, а что не хотел — не записывал. Или не все записи отдавал институтскому начальству. А дворянину Елисееву теперь отдуваться в одиночку…
Тёзкино предложение провести опыт с его телепортированием в незнакомое место вызвало у Кривулина реакцию, скажем так, неоднозначную.
— Поймите, Виктор Михайлович, я бы с удовольствием пошёл бы вам навстречу, но… — доцент глубоко вздохнул, — боюсь, мне мне потребуется для того дозволение секретного отделения.
Ну да, вполне себе ожидаемо в свете неудач с перемещением предметов. Интересно, чьё желание подстраховаться окажется сильнее — директора института или начальника секретного отделения? И кто будет эту перестраховку ломать? Надворный советник Денневитц? Генерал-майор Дашевич? Или кто повыше? А ломать будут — пусть внетабельный канцелярист Елисеев и является сейчас незаменимым человеком, над безопасностью которого не грех и потрястись, но и от развития его навыков никакое начальство по доброй воле не откажется. Сам же названный внетабельный канцелярист пребывал в полной уверенности, что после тех же предыдущих занятий с Кривулиным всё у него получится, мне самому казалось то же самое, так что о готовности поддержать директора в обращении к секретчикам тёзка заявил с полного моего согласия.
У ротмистра Чадского, как, в общем, и ожидалось, с перестраховкой всё оказалось в порядке. Во-первых, он затребовал письменные прошения и от Кривулина, и от тёзки; а во-вторых, ещё до их написания предупредил, что решение вопроса лежит вне пределов его компетенции, и нам придётся подождать пока выскажутся вышестоящие. Что ж, подождём…
Уважаемые читатели!
Со следующей проды на книгу будет открыта платная подписка. В период действия подписки книга будет продаваться за 140 ₽, по завершении книги и окончании редактуры — за 150 ₽
Ваш автор
Глава 12
Тяжело в учении…
Да, бумажки писать и дело делать, это, как якобы говорят в Одессе, две большие разницы. Уже на четвёртый день после нашего с Кривулиным обращения ротмистр Чадский обрадовал нас дозволением на проведение опытов с телепортацией дворянина Елисеева в незнакомые помещения, похоже, наверху и правда в этом имелась сильная заинтересованность. Вообще, бумага из секретного отделения, которую долго ждать не пришлось, являла собой настоящий шедевр канцелярской словесности, соединённой со стремлением держать язык за зубами даже в служебной переписке. Про телепортацию и внетабельного канцеляриста Елисеева там вообще не было ни слова — дозволялись «опыты, проведение каковых испрашивалось гг. Кривулиным и Елисеевым, входящие номера такие-то от такой-то даты», а ссылка давалась не на санкцию конкретного начальственного лица, а снова на некое письмо с входящим номером и датой. Нет, кому надо, тот знал, что разрешил опыты генерал-майор Дашевич, но не всем же в курсе этого быть положено, так ведь?
Однако же бумага бумагой, а опыты, даже с такой таинственностью дозволенные, пока что проходили с переменным успехом. Если телепортироваться в помещения, знакомство с которыми проходило по фотографиям, тёзке, за исключением нескольких случаев, удавалось, то комнаты, что были ему известны только по своему положению на планах, так и продолжали оставаться недоступными. Один раз даже конфуз случился, когда тёзка решительно шагнул, но не в некую комнату на третьем этаже главного здания института, а в соседнюю с директорским кабинетом, изрядно напугав учёного секретаря господина Янина, и обеспечив ему несколько позже задушевную беседу с ротмистром Чадским, завершившуюся предупреждением под роспись о неразглашении.
Что и почему здесь не так, ни мы с тёзкой, ни доцент Кривулин объяснить не могли, соответственно, не имелось и никакого представления о способах преодоления этих затруднений. В итоге в опытах пришлось сделать перерыв, по крайней мере до тех пор, пока у
