Ариадна из чугуна и стали - Виолетта Орлова
Элли рассеянно кивнула. Психолог? Так вот, чем она занималась? Учитывая ее плачевное состояние, ей самой бы не помешал психолог. А еще лучше – невролог.
Грейс ласково, почти интимно потерла ее ладонь подушечками пальцев, словно успокаивая.
– Все еще болит?
– Что?
– Голова, Элли, ты жаловалась на…
– Ах да. И подташнивает, кажется…
– Я хотела с тобой поговорить, – вдруг посерьезнела следователь, и Элли догадалась, что та, наконец, соизволила перейти к основной цели своего визита.
– Да-да, я про то ужасное преступление, всколыхнувшее весь наш состав… – Грейс запнулась, ожидая, видимо, ответной реплики. Элли с кислым видом кивнула, хотя она совершенно не припоминала никаких преступлений.
– Тебе, должно быть, особенно тяжело! Бедняжка Мэрридит! Просто ужасно оказаться на ее месте… Да еще и такое жестокое убийство… Ее глаза до сих пор не могут найти… А что, если их съели? Или выкинули из поезда, как ненужную безделушку? Думать об этом не могу… Ах, прости за подробности…
Элли почувствовала, как к горлу и правда подкатывает. Скорее бы уже она ушла! Как бы ее выпроводить…
– Грейс… Я не совсем понимаю, что вы… ты от меня хочешь? Я и правда заболела и…
– Понимаю. Но и ты меня пойми. Я обязана с тобой поговорить. Дело это исключительной важности. У нас есть несколько подозреваемых, однако, к сожалению, маловато улик.
– При чем здесь я?
– Дело в том, что подозреваемые скоро придут к тебе на прием. Ежемесячная диагностика, помнишь? Я, конечно, знаю, ты всегда на стороне клиента и обязана сохранять все в секрете, однако… Слишком уж щекотливое положение. Мы едем в одном поезде, ограниченное пространство… Между тем среди нас находится опасный маньяк, который в любой момент может проявить себя. Его следует найти и наказать, понимаешь, о чем я?
– Не совсем…
Грейс вздохнула и снова потерла ее руку наждачными пальцами.
– Я знаю, дорогая, про клятву врача и прочее, но… Мне кажется, в нашей ситуации любые средства хороши, ведь на кону благополучие и жизнь пассажиров. А нам еще столько ехать вместе, бок о бок! Словом, я бы хотела, чтобы ты особенно присмотрелась к двоим подозреваемым… Узнала про их проблемы…
– И кто это? – чисто машинально спросила Элли.
– Не сомневалась, что чувство долга в тебе победит, дорогая! Один находится с нами в вагоне, сын начальника поезда, Жан Риваль. Дамский угодник и ужасный оригинал. Любит эпатировать публику, но ты, верно, и сама это заметила. Жан тесно общался с жертвой, а в день убийства намеревался встретиться с ней в парковом вагоне. Его фирменную запонку нашли на теле убитой. Впрочем, это одна из немногих улик. У него имеется несокрушимое алиби, в которое я решительно не верю. Второй – незаметный, скромный. Вагонная крыса. Вряд ли ты его знаешь. Эдвард Финч, пассажир третьего класса, бедняк. Работает тормозильщиком поезда. Из весьма неблагополучной семьи, отец его механик, но в свободное время отчаянно пьет и проматывает все деньги сына. Незадолго до трагедии Эдвард по приглашению побывал на ужине в вагоне-ресторане первого класса, где ему удалось познакомиться с Мэрридит. По словам очевидцев, они встречались несколько раз, наивная бедняжка даже подарила ему постоянный пропуск в наш вагон… В день убийства Финч выходил из своего купе; вечером его видели в парковом вагоне, где нашли тело Мэрридит… По его словам, он вышел немного подышать воздухом… Хотя какой у нас воздух? Вот до катастрофы было гораздо лучше…
– Катастрофы? – медленно переспросила Элли. Это слово отчего-то показалось ей знакомым и даже родным, словно речь шла не о трагедии, а о чем-то приятном и близком.
Но Грейс проигнорировала ее вопрос, продолжив говорить:
– Ты знаешь, дорогая, мое профессиональное чутье. Я уверена, что убийца – один из них. Вот только поскорее бы найти доказательства, чтобы больше никто не пострадал… Мне хочется, чтобы ты мне помогла. Все-таки именно ты будешь разговаривать с каждым из них, именно тебе они доверят самое сокровенное. Ты сможешь выспросить все: уверена, с лечащим врачом они будут более откровенны, нежели со следователем. Знаю, что ты документируешь все ваши беседы… Могла бы ты, моя дорогая Элли, показать мне потом эти записи?
Грейс хищно вытянулась, напоминая собаку-ищейку. Глаза – точно кипящий котел, оттуда так и выплескивалось нетерпение. Элли задумалась.
Голова, как же раскалывалась голова! Они в поезде, убийца, некая катастрофа… Куда они едут? Почему она ничего не помнит? Психолог? Ежемесячная диагностика? Снова Элли почувствовала, как от ужаса по телу поползли мурашки. Как же это было страшно: понимать, что огромный пласт информации стерся из памяти. Грейс… Учитывая, что следователь обращалась к ней довольно фамильярно, можно было сделать вывод об их близком общении. Они подруги? Грейс поможет ей восстановить память?
– Хорошо, я покажу тебе записи по нашим беседам, – быстро произнесла Элли, не желая разрывать дружественные связи с женщиной, сидевшей напротив.
– Как славно! – искренне обрадовалась Грейс и даже наклонилась к ней, чтобы клюнуть в щеку своим острым носом. – Ты помогаешь следствию, Элли! Благодаря тебе удастся обнаружить опасного преступника… Они начнут приходить уже завтра… Не забывай выспросить как можно больше, а особенно про их знакомство с Мэрридит, но не напрямую, не в лоб, а изящно, как вы, психологи, умеете, – с этими словами Грейс, наконец, поднялась с ее постели и направилась к выходу. Прямая осанка, выверенные шаги, мужиковатая походка. Уже задвигая за собой дверь, Грейс обернулась и сказала заговорщицким тоном:
– Закрывайся на ключ, дорогая. Нынче небезопасно.
Когда она вышла, Элли вскочила с кровати. Пот прошиб ее с головы до ног: тонкая вуаль пеньюара неприятно облепила тело. Подбежав к столу, она принялась выдвигать все ящики один за другим, намереваясь быстрее отыскать желаемое. Вот оно! Изящное зеркальце с фарфоровой накладкой. С жадностью Элли впилась взглядом в свое отражение: оно поможет вспомнить! Но увы, мечтаниям этим не суждено было сбыться. На нее испуганно смотрела незнакомая девушка, несомненно, красивая и молодая. На шее у нее висел серебряный кулон в виде маленького конверта. Крупные взбитые локоны, словно покрытые лаком, проницательные глаза – дымчато-серые, как уголь в топке у машиниста. Точеные скулы, изящные губы, а на щеке кокетливая родинка, как финальный росчерк кисти, придававший лицу невыразимую прелесть. Элли попыталась улыбнуться: чужие губы нескладно повторили ее задумку. Впрочем, получилось очень соблазнительно. Элли в сердцах откинула зеркало. Что же это такое! Как быть? Почему она не помнит, как села на поезд? Куда они едут? Элли припоминала, что в прошлом она была как-то связана с поездами. Но почему психолог?
