Серебряная рука - Стивен Рэй Лоухед

Мерзкая черная зараза отступала, исчезала, растворялась по мере того, как чистая вода, рождаясь у ног Лью, захватывала все большее пространство, как солнце, выйдя из-за туч, разгоняет остатки облаков, возвращая небу голубизну.

— В воде исцеление, — шептала Гэвин, сжимая руки на груди. В глазах у нее блестели слезы.

Ее слова все еще висели в воздухе, когда я бросился вперед, чтобы добраться до Лью.

— Тегид! — истошно закричал Кинан и попытался перехватить меня. Но я уже вбежал в воду, запнулся и свалился. Вода скрыла меня с головой. В глазах началось и почти тут же пропало нестерпимое жжение. Я поднялся, задыхаясь, отфыркиваясь, стряхивая воду обеими руками. Яркий свет мелькнул сквозь пальцы; я убрал руки и моргнул.

Все осталось почти таким, каким я видел внутренним взором, — но сделалось яснее, острее, свежее, чем прежде. Внутреннее и мое обычное человеческое зрение слились в одно, я мог видеть! Ослепительный, сверкающий, светящийся в своей ясности, свет лился в мои глаза. Я закрыл их, и свет погас. Это правда! Я прозрел!

Кинан бросился в озеро вслед за мной. С диким воплем, подняв фонтаны брызг, он добежал до Лью, и обнял, крепко прижав к себе. Гэвин оказалась рядом с ними. Она поцеловала Лью и прильнула к нему.

Я подбежал к Лью и положил руки ему на плечи.

— Ты жив! Мелдрин мертв, а ты жив, — больше я ничего не мог сказать от волнения.

— Кончилось! — орал Кинан. — Мелдрин сдох!

Они целовали и тискали Лью. Он отвечал, но как-то ошеломленно. Протянул свою серебряную руку. Я осторожно взял ее. Металл был холодным на ощупь, отполированным, как зеркало, и ярко блестел. Пальцы руки были слегка согнуты, а ладонь раскрыта. Гладкая серебряная поверхность была покрыта спиралями, завитками и узлами — тонкими линиями, прорезанными в металлической поверхности. На ладони был изображен Môr Cylch или Circle Dance, Хоровод, лабиринт жизни. Я моргнул, мне все еще не верилось, что глаза служат мне, как раньше, и провел концами пальцев по рисунку, изумляясь точности нанесения узора. Видимо, это была гравировка, а сами линии инкрустированы золотом. Великое творение, непревзойденное искусство, сказочное по замыслу, великолепное по исполнению — работа Высшего Мастера Кузнеца.

Прикоснувшись к вписанному в ладонь лабиринту, я вспомнил слова обещания: моя награда найдет вас в свое время. И в моем сознании возник образ того, кто произнес эти слова: Гофаннон, повелитель рощи и Мастер Кузнец. Я подарил ему песню, а он взамен подарил мне мое внутреннее зрение. Лью нарубил для него дрова, но в ту ночь не получил никакого подарка от великого лорда. «Я подарю тебе силу твоей песни», — пообещал Гофаннон, и теперь он выполнил обещание, данное Лью. Потому что песня, которую я пел в тот вечер, называлась «Бладудд-калека». Ой! Каким же тупоголовым болваном я был! Наверняка я пел для самой Быстрой Руки.

— Славься, Серебряная Рука! — сказал я, прикоснувшись тыльной стороной ладони ко лбу в знак приветствия. — Твой слуга приветствует тебя!

Жители Динас Дура забыли страх и посыпались в озеро, как горох, поднимая при этом кучу брызг. Озеро оставалось чистым и прозрачным. Они черпали живительную воду и пили, пили без конца, напитывая иссохшую утробу. Они окунулись с головой раз, и еще раз, омыли утомленные солнцем головы и успокоились; омыли тела и снова очистились. Дети плескались и резвились, как ягнята.

Подгоняемые жаждой и пораженные таким количеством пресной воды, враги побросали оружие и присоединились ко всеобщему веселью. Щиты, шлемы, мечи и копья с грохотом падали на прибрежную гальку. Вражеские воины — а на самом деле никакие не воины, а простые крестьяне — избавлялись от навязанного оружия. Освободившись от жестокой тирании Мелдрина, они припали к воде и плакали от благодарности за освобождение. Они не боялись возмездия; им самим пришлось пережить жестокие гонения, так станут ли наказывать еще больше? Они никогда не были нашими врагами.

Вороны и люди Калбхи зря времени не теряли. Они окружили военачальников Мелдрина и его волчью стаю, согнав их на берег. Пятьдесят воинов мрачно стояли у воды в ожидании суда.

Бран потряс копьем и стал звать нас.

— Ллев! Тегид! Вы тут нужны!

Калбха и Бран стояли рядом, их воины, ощетинившись копьями, зорко следили за волчьей стаей. Когда мы подошли, Бран и Калбха расступились, показывая своего главного пленника: Сиона Хай. Он стоял с опущенной головой, как будто изучал свои связанные веревкой руки. При нашем приближении Сион поднял голову и посмотрел на нас из-подлобья. На правом виске темнел здоровенный синяк.

— Идиоты! — прошипел он. — Думаете, выиграли? Ничего не изменилось. У тебя как ничего не было, так ничего и нет!

— А ну, молчать! — прикрикнул на него Бран. — Помни, что ты говоришь с королем.

— Все кончено, Саймон, — сказал Лью.

От упоминания своего прежнего имени Сион вздрогнул и плюнул в сторону Лью. Бран неуловимо быстро ударил Сиона. Кровь брызнула из разбитой губы главного советника Мелдрина. Бран хотел добавить, но Лью остановил его, покачав головой.

— Все кончено, — повторил Лью. — Мелдрин мертв.

— Тогда и меня убей, — угрюмо пробормотал Сион. — Тебе я никогда не подчинюсь.

— Где Паладир? — спросил я и получил в ответ лишь презрительную усмешку.

Калбха поднял меч и указал на Сиона и остальную часть волчьей стаи.

— Что с ними делать? — спросил он безжалостным голосом.

— Отведи их на склад и поставь охрану, — приказал Лью. — С ними мы разберемся позже. — Алан Трингад и Гаранау взяли Сиона под локти и увели; остальная часть волчьей стаи последовала за ними под охраной Калбхи.

Дастун и Найл отправились вылавливать труп Мелдрина. Они подняли тело из воды и закатили в лодку, как размокший мешок с зерном. Затем, отбуксировав лодку, они утащили тело, чтобы быстро похоронить его и забыть.

Ската, наблюдая за всем этим, скрестив руки на груди, холодно улыбаясь.

— Я надеялась увидеть его голову на своем копье, но и так хорошо.

Лью кивнул и пошел за пленниками. Не успел он пройти и десяти шагов, как Кинан поднял меч и крикнул:

— Славься, Серебряная Рука! Славься!

Бран шагнул вперед и подбросил копье в воздух.