Предатель - Энтони Райан
Герцог Лермин оказался на вид гораздо более крепким и выносливым человеком, чем предполагала его репутация. Он выехал на впечатляющем белом коне в сопровождении полной роты рыцарей. Когда он остановился, я узрел крупного бородатого мужчину с широкими плечами, в длинном плаще, отороченном жёлтым пятнистым мехом какого-то экзотического животного далёкого происхождения. Это была не единственная его нарочитая демонстрация богатства. Когда он спешился, я увидел отблеск факела на тяжёлой золотой цепи на шее, а обширный торс был облачён в тёмную кожаную тунику, украшенную серебряной филигранью и инкрустированными гранатами.
— Значит, вы Писарь? — грубо и резко спросил он, не удосужившись вернуть мне поклон.
— Элвин Писарь, милорд, — сказал я, отходя в сторону и указывая на открытый полог шатра Леаноры. — Принцесса-регент ждёт вас.
— Маловато, — проворчал он, щурясь на шатёр. — Неужели королевский кошель настолько пуст?
— Шатёр, быть может, и мал, — сказал я, добавив в голос нетерпеливых ноток, — но штандарт по-прежнему держится крепко. Как и наша армия.
Герцог окинул меня оценивающим взглядом, пыхтя от еле сдерживаемого раздражения.
— Терин говорил, что ты наглый помойный отброс, — пробормотал он, шагая мимо меня, и, пригнувшись, прошёл в шатёр. Леанора решила принять герцога в присутствии только Эйн и меня. Я подозревал, что даже Элберта исключили, потому что она беспокоилась из-за вспыльчивости защитника, которая в последнее время усугубилась. А ещё сидела она одна, решив не предоставлять стул своему посетителю. Я видел, как он отметил оскорбление, шаря взглядом по шатрe, предположительно в поисках угроз. Судя по всему, ничего опасного он не увидел, ни во мне, ни в Эйн (что многое говорило о пробелах в его наблюдательности), и большую часть своего внимания уделил открытому сундуку, расположенному справа от Леаноры. Неотразимое зрелище для жадной души.
Сундук был набит отборными предметами из сокровищ, найденных в за́мке Дреол. Драгоценности в серебряных и золотых оправах сверкали среди груд жемчуга и старинных монет. Когда герцог Лермин опустился на одно колено перед принцессой-регентом, я не мог понять, отдавал ли он дань уважения ей или выставленному напоказ богатству.
— Ваше величество, — сказал он уже безо всякой грубости, — прошу, примите мои глубочайшие извинения за то, что не посетил вас раньше. И знайте, что я предан королю и вам, достопочтенная, отныне и всегда.
Я обменялся взглядом с Эйн, и весёлое презрение, которое я увидел на её лице отражало моё собственное. Перед нами стоял человек, который считал себя уже купленным. «Мог бы хоть немного поторговаться сначала», подумал я.
— Призна́юсь, лорд Лермин, — сказала Леанора, — я нахожу удивительной вашу присягу на верность. Лорд Элвин, разве мы не получали достоверных сведений о том, что герцог Дульсиана присягнул на верность нечестивой самозванке Эвадине Курлайн?
— Получали, ваше величество. На самом деле, по нашим сведениям, он с этой целью доехал до самого Атильтора, пал ниц перед алтарём собора и дал клятву вечного служения во имя всех мучеников.
— И вы так быстро отказываетесь от своих клятв, милорд? — спросила Леанора всё ещё кланяющегося герцога. — Если да, то какие у меня гарантии, что вы не поступите так снова, стоит мне только пропасть из вашего поля зрения?
— Я дам любую клятву, перед любыми свидетелями, ваше величество, — пообещал Лермин, исполнившись теперь серьёзной уверенности. — Приказывайте мне, и позвольте продемонстрировать верность.
— Боюсь, эта пташка уже улетела, милорд. — Леанора, замолчав, протянула руку в сторону содержимого открытого сундука. — Вижу, мои безделушки возбудили ваш интерес. За всем этим есть удивительная история, но не буду вас ею утомлять. Особенно потому, что вы никогда даже пальцем этого не коснётесь.
Леанора с громким стуком захлопнула крышку сундука, и герцог заметно вздрогнул, когда защёлкнулся железный замо́к.
— Я не верю, милорд, — продолжала Леанора, — что вас привела сюда ваша знаменитая алчность. Думаю, это был страх. Поскольку вы встретились с Лжекоролевой, когда пресмыкались перед ней. Я считаю, что во время той встречи вы поняли, что если она одержит надо мною верх, то следом обратит своё внимание на вас. Она смотрит на вас и видит много такого, что презирает, как и я — вот только я никогда не хотела убить вас за это. И ведь падёт не только ваша голова. По моим подсчётам, у вас не меньше шестерых законных детей и дюжина, если не больше, бастардов, рождённых в вашей шлюшьей конюшне. Не сомневайтесь, Лжекоролева убьёт их всех. А мой сын, с другой стороны, не убьёт. В милости своей и великодушии он позволит вам сохранить ваше герцогство, ваши земли, ваши за́мки и ваших шлюх. Но вы, милорд герцог, не получите ни единой безделушки из этих сокровищ. Более того, в назидание за вашу жизнь вы будете платить Короне десятую часть всех ваших личных доходов. Такова, милорд, цена за низкопоклонство перед самозванкой, и я считаю её невысокой.
Затем она встала, шагнула вперёд и нависла над съёжившимся Лермином. Он осмелился посмотреть ей в глаза — просто бросил быстрый взгляд и тут же опустил голову ещё ниже.
— Что касается гарантий, — сказала Леанора, — я заберу вашу армию. Не волнуйтесь, я не стану требовать, чтобы вы её возглавляли. Разрешаю вам вернуться в ваше герцогство. И когда эта война будет выиграна, я позволю вам остаться там, потому что нахожу определённо непривлекательной мысль о том, что мне когда-нибудь снова придётся терпеть ваше присутствие. Лорд Писарь, сопроводите герцога к его лошади и приготовьтесь принять командование над его войсками. Если только… — она наклонила голову, сурово глядя на макушку головы Лермина, — вы не желаете что-то возразить, милорд. В таком случае мы решим это на поле на рассвете.
* * *
По большей части войско герцога Лермина представляло собой жалкое зрелище. Несколько сотен крепких ветеранов составляли три роты его личной гвардии, и ещё четыре десятка присягнувших рыцарей под его знамёнами были хорошо вооружены и ездили на конях. Остальные были сборищем подневольных керлов, многие из которых начали убегать ещё до того, как их сеньор во второй раз объявил о смене присяги. Прежде чем отправиться под защиту своих границ, он назначил вместо себя во главе войска совершенно несчастного лорда Терина Гасалля. Это назначение не
