Пилигрим - Юрий Неспящий

Они без передыха помогали Кито, но рук не хватало, отчего лину приходилось спать по четыре-пять часов. Он переносил болезнь легче всех благодаря духовым техникам своего клана. Запасенные лекарства закончились в первые дни, а постоянные шторма и течения, которые шатали судно из стороны в сторону, ослабляли и выбивали остатки уверенности из зараженных. Хоть их и сопровождал водный духозверь в десять раз крупнее черного корабля, он защищал судно лишь от волн, которые могли его перевернуть.

В дверь Рюги постучали.

— Войди, — прохрипела гонкай, подумала, что едва услышала собственный голос.

Наэль молча отодвинул дверь, поставил на стол доску, на которой рубили рыбу, она служила подносом, на котором дымилась пресная каша и настойка Кито, от которой Рюгу тошнило вдвойне, хотя благодаря ей же, до рвоты не доходило.

— Да сама я поем, — прошипела Рюга, наблюдая, как мальчишка подносит ложку к губам.

Гонкай подняла себя за счет духовых костей, тело оказалось таким размякшим и не двигалось так долго, что она не рассчитала силу и долбанулась о второй ярус кровати.

Наэль, закинув брови, глядел как Рюга пытается взять ложку. Рука дрожала как холодец и едва слушалась. Гонкай опять создала духовые кости поверх собственных, сломала ложку сразу на три части, попутно загнала между пальцев пару заноз, что прошли через кожу насквозь.

Рюга даже не нашла сил, чтобы выругаться. Наэль молча достал занозы, вытащил из кармана тряпочку и вторую ложку. Тряпку макнул в обеззараживающую мазь, которую ему выдал Кито. Он знал по себе, что щиплет она не хуже углей, которые сыпанули за шиворот, но Рюга едва поморщилась, когда мальчишка промокал ей ссадину на лбу, а вот на пальцах даже припискнула.

— Как я ела эти дни? — спросила Рюга.

— Тебя кормила Мия и Кито, — угрюмо ответил мальчишка. — Пару раз Нина.

— Тебя я тож помню, — сказала Рюга, цапнула первую ложку. — Горячее, блин!

— Она не горячая, просто от этой болезни поднимается чувствительность языка и желудка.

— А тебя что, не берет.

— Видимо, я уже переболел когда-то.

— Ясно.

Рюга глянула на кашу, та едва дымилась, да и сама она знала, что мальчишка прав. За те короткие промежутки, что гонкай приходила в сознание, она чувствовала только раздражение с безнадегой. В позвоночник будто заколотили гвозди, а любой дискомфорт будь то намятый бок, или зуд в ухе, усилились втрое.

Наэль чуть закатил глаза, подул на ложку, протянул гонкай. Рюга съела половину.

— Больше не хочу.

— Брат Кито сказал, что ты должна съесть и выпить все.

— О… не думала, что ты соизволишь его так называть.

— Не думал, что ты знаешь такие слова.

— Слышь малой, я вот подлечусь и всыплю тебе за дерзость.

— Не сдерживайся, выздоравливай.

Наэль поднес к губам Рюги очередную ложку. На миг его пробрал холодок при мысли, что она оттяпает ему пару пальцев. Но гонкай покорно продолжила есть.

— Слушай, тебе кошмары твои… вещие, снились еще?

— Нет.

— А когда тех пиратов заколол? Весной.

— Да, они снились.

— А до этого.

— Почему спрашиваешь, совесть мучает?

«От сопляк! — подумала Рюга, тут же вспомнила бредовые сны, в которых все больше закручивалась спираль абсурда. В сюжеты, где она убивает надзирателей в пещере и особенно на пляже, втягивались все кого она знала, чаще других Хан, — черт, я что, хочу совета от мальчишки? Он-то убивал уже…, а я…»

— Когда мне снится такое, я представляю раскаленный нож, который выжигает сон, — сказал Наэль.

— Выжигает?

— Да, как будто открытую рану, но я представляю, что он сжигает вообще все и всех, даже пепел, потом пробую заснуть заново.

— И как это помогает?

— Не знаю, у меня работает.

— Ясно… Ой. не хочу я эту дрянь пить! — Рюга отвела голову, будто к ней поднесли жидкий навоз на лопате.

Наэль закатил глаза, зажал гонкай нос.

Так Рюга смогла залить в себя почти все.

— Молодец, — сказал Наэль.

— Я тебе зверушка, что ли!

Он не ответил, собрал поднос, пошел к выходу.

— Спасибо за совет.

— Не за что.

Дверь закрылась.

— Я попробую.

Рю держит чью-то руку. — «Я ребенок», — думает юная гонкай. Она чувствует, что сестра осталась дома. Девочка сжимает длинные пальцы еще сильнее, их шесть, а на кончиках когти, выкрашенные лаком, точно лепестки, аккуратные, изящные, острые они почему-то не пугали ее.

Рю смотрит на рукав длинного кимоно плечо ее матери так высоко, что она едва видит лицо. Черные волосы с красными и белыми прядками раздувает ветер, что несет запах вишневых лепестков. У женщины подчеркнутые скулы, острый нос, что начинается ото лба, но выгнутый лодочкой, не как у гонов.

— Мама ты красивая, — говорит Рю

К ней поворачивается лицо, она знает его, оно не пугает. Рю видит его. Красивое. Удлиненные уши, розовые круги на лбу и щеках. Мертвенная, серая кожа.

Алые глаза.

Черная склера.

— Ма… ма.

Рю смотрит на руку женщины, понимает, что в широком рукаве их две, она снова считает пальцы и осознает, что их шесть.

Когти.

«Почему я не боюсь ее?» — думает Рю.

— Моя дорогая, тебе нельзя помнить об этом, — сказала женщина голосом, который можно было бы спутать с мужским, но он же был и мелодичным, и успокаивающим, и, нечеловеческим.

Женщина поднесла палец к губам. Рю немного успокоилась, но когда алые уголки растянулись, она увидела зубы.

— МАМА!

Раздался грохот.

— Рю, все хорошо, — сказал Мия, — это кошмар, просто гром. — Девушка гладила гонкай по лбу и волосам. — У тебя жар.

Белые глаза уставились в черный потолок, Рю тонула в этой темноте, пока Мия не положила ей холодную тряпку на лоб.

— Тебе приснилось что-то плохое?

— Нет, — ответила Рю, — мне ничего не снилось.

Мия в очередной раз подумала, что белая сестра, в отличие от красной, не помнит своих снов. Не видит узоры в облаках. Накоротко Кристория вспомнила все те ситуации, когда она рассказывала Рю сновидения, а та лишь хлопала глазами и пыталась относиться к ним серьезно, не отличая рассказ от действительности.

— А мне снилось, что у Мастера Шо уши Кито, — с улыбкой сказала Мия.

Рю представила. Почему-то в ее воображении уши на высоком лбу старичка росли по бокам, он показался ей грустным, отчего ей стало жалко воображаемого Мастера.

— Сколько я спала?

— Прошло восемь дней после того, как мы отчалили от острова. По словам Бочи, до материка плыть еще две недели.

— Как Рюга и остальные?

— Рюга