Злое марево: Луч Империи - Мурат Янг

Сам Володя стоял передо мной. Губы пытались изобразить насмешку, но глаза выдавали кузена — он явно нервничал.

— Мы уже два дня как прибыли, а ты всё артачишься, сестрица.

Вместо ответа я одарила его злобным взглядом. Усмешка с лица исчезла, он задумчиво почесал лоб.

— И что же мне с тобой делать? Да уж… Натворила ты дел, сестрица…

Если бы не кляп, то я с радостью изложила бы ему, кто из нас и вправду набедокурил. Пришлось лишь промычать возмущенно.

— Ты верно думаешь, что я в бреду. И вся вина на мне? — усмехнулся кузен.

Я замерла, ожидая продолжения.

— Знаешь, что случилось бы, не перехвати я тебя с прибытия в столицу? — Он неспешно прошагал вокруг и, пока продолжал объяснения, принялся развязывать узел кляпа. — Ты бы угодила в лапы графа Громова.

— И что? — прохрипела я, попутно отплевываясь. Из-за сухой ткани рот стал словно шерстяной.

— А то, что он не стал бы церемониться.

— Я знакома с Громовым. Он не возжелал бы меня, словно похотливый ублюдок. Граф порядочный семьянин и любит свою…

— Да-да-да, он любит и жену, и детей, — оборвал меня Володя. — Которых у него более нет.

— Что? Как нет?

— Погибли, — равнодушно пояснил он. — Гостили у графа, когда тот управлял фронтом. Всё казалось спокойным, ничто, как говорится, не предвещало беды. А потом, как известно, случился крупный прорыв демонических сил. В итоге — десять новых червоточин.

Потрясенная, я не могла сказать хоть что-нибудь. Тупо таращилась на Володю.

— Граф, разумеется, обвинил во всем себя, — таким же холодным тоном продолжал тот. — Он ведь сам позвал семью. К ним приехать не мог, но дюже соскучился. По женушке своей, по детишкам. А тут атака элитных теней, вихревых духов и зверей.

— Три вида? — ужаснулась я.

— Да. Три вида воинства, а стало быть, сразу три демона атаковали. И кто знает, может, еще были резервы. Но речь ведь не об этом, да, сестренка?

— Что? — Я не могла понять его. Слишком поглотило воображение: какой ужас испытали перед гибелью бедные дети и их мать.

— А то, что после этого граф спятил. Совсем другим стал. И теперь единственное, что ведёт его — желание собрать мощную армию и разгромить демонов.

— И что в том плохого?

— А то, что он ничем не поскупится. И главное, что мешает ему, — император Святослав. Ему нужны его войско, его земли, его власть. А ты — та, кто может послужить и языком, и выкупом. Все знают, в сколь близких отношениях княжна Светозарова и император.

— Он не получит от меня никаких сведений.

— Вот именно, а значит, тебя ждут каленое железо, отрезанные пальцы и дыба.

— Граф Громов не опустится до такого.

— Ты забыла, сестрица. — Лицо Володи наконец изменилось, стало злобным и раздраженным. — Арсений Александрович спятил и ради цели, ради мести демонам на всё пойдет. И кто бы ни стоял на его пути!.. — Володя многозначительно замолчал.

— Так отпусти меня! Зачем держишь здесь?

— Отпустить не могу. — Он вновь стал холодным. — Но вот коли станешь моей женой.

— Да замужем я, кретин!

— Э-э, нет… Не я кретин, а за кретином ты замужем. А это, сама знаешь, не по-христиански. Кроме того, Федор рассудка КАК лишился?.. И ГДЕ?

Не желая продолжать этот бессмысленный спор, я попыталась плюнуть в лицо кузена. Но слюны в пересохшем рту оказалось слишком мало, так что плевок удалось лишь обозначить.

Проигнорировав это, Володя как ни в чём не бывало продолжил:

— А мою жену он не тронет. Подумай об этом, Вера.

Арсений Громов

«Как же она молода и хороша!» — задумался Громов, разглядывая Ирину Волконскую. — «Сколько этой прелестнице? Чуть более тридцати?».

Та развалилась на диване с присущим аристократии изяществом. Длинные, черные как смоль волосы падали на грудь, частично закрывали лицо с зелеными глазками. Сегодня на ней было синее бархатное платье с высоким воротником.

Громов вовсе не испытывал влечения к красоте Волконской. Но, глядя на неё, невольно вспомнил о покойной супруге, отчего погрустнел и затосковал.

— Признаюсь, ваше сиятельство, столь навязчивое гостеприимство начинает утомлять, — сказала она, одарив Громова хмурым взглядом.

— Вот уж кому расстраиваться, ваша светлость, так не вам, а мне, — проговорил мужчина, разодетый ещё ярче княгини, и, сверкая многочисленными перстнями, деловито погладил бородку. Он — барон Лев Зверев, расположился на другой стороне дивана.

— А что вам беспокоиться, ваше благородие? — огрызнулась Волконская. — Неужто и у вас меж двух губерний червоточины покоя не дают?

— Червоточин в моих землях хоть отбавляй, — парировал Зверев, важно скрестив руки на груди.

«Моих землях?» — Громов едва удержался, чтобы не рявкнуть. Едва ли тому стоит называть их своими. Вообще непонятно, как барон оказался во главе восточных губерний. И ладно бы там — за Уралом. Но ведь и европейский восток занял. Но как? В чём секрет?

Он промолчал. Зато Волконская нашла чем ответить:

— Едва ли вам, ваше благородие, непременно требуется оказаться на фронте. В отличие, скажем… ну не знаю… — Она нарочито пошарила глазами по кабинету, выдерживая паузу. — Ну хотя бы в отличие от меня.

В ответ на явное оскорбление барон лишь презрительно фыркнул и промолчал.

— И все же, ваше сиятельство, — вновь переключилась княгиня на Громова. — Долго вы хотите держать нас здесь? Право, я уже готова пренебречь вашими уговорами.

— Вы говорили о каких-то важных аргументах, — поддержал её Зверев. — Может, пора предъявить их? И что это за аргументы? А что важнее — к чему они?

— Эти аргументы в большей мере уладят наши разногласия, господа, — объяснил Громов.

И подумал не без злобы: «Если бы не сопляк, который куда-то запропастился, то я давно объявил бы, что в моем распоряжении княжна Вера. Та самая, за которую Святослав душу демонам отдаст».

— А что если и у меня аргументы