Телохранитель(ница) Его Светлейшества - Татьяна Рябинина

Егоровна задумалась.

Блефует парень или нет? Сомнительно, что он может отправить ее душу туда, где положено обитать всем порядочным умершим, но мало ли. Это не тот случай, когда не проверишь — не узнаешь. Ставить на карту полученную дуром вторую жизнь не хотелось. Такой джек-пот удается сорвать… да ну, никому не удается, и отказаться от него может только законченный идиот.

— Еще раз по буквам, пожалуйста, — сказала она. — Ты хочешь привести меня во дворец в этом теле и убедить игремона, что я — Тарион? Что вот эта вот тощая девка — его телохранитель?

— Да, именно так, — кивнул некромант. — Скажу, что это тело оказалось единственным, в которое могла вернуться душа. А дальше пусть игремон сам решает, что с вами делать. Может, оставит при себе. Может, отпустить жить дальше девкину жизнь. Или вообще прикажет вернуть все как было. В морг.

Угу, доктор сказал: «в морг», значит, в морг.

Егоровна прислушалась к своей интуиции, которая редко подводила — если, конечно, она следовала ее указаниям. Все-таки блеф или нет? Интуиция угрюмо молчала.

— Хорошо, — сдалась она. — Валяй. Только вот какая засада, парень. Девкина память зацепилась за тело и мешает мне вспомнить свою жизнь. Из ее жизни что-то помню, из своей — почти ничего. Поэтому тебе придется рассказать обо всем, что мне необходимо знать — о себе самом.

— Но… я не был настолько хорошо знаком с вами, игер Тарион, — растерялся Маргуль.

— Хотя бы то, о чем известно всем. Если игремон поймет, что я не помню совсем ничего, он сразу заподозрит нас с тобой в преступном сговоре и обмане. Ты этого хочешь? Погоди, ты ведь некромант? Значит, должен разговаривать с духами умерших. Я умер, обратись к моему духу и спроси о чем-то таком, что могу знать только я и никто другой. Но не обо мне, а об игремоне. Это и будет доказательством для него, что я — это я.

Дура ты старая, сказал Егоровне здравый смысл, ты чего творишь? Совсем из ума выжила? Настоящий дух Тариона сейчас тебя заложит — и все.

Не ссать, огрызнулась Егоровна, которая где-то читала, что вызванные духи сами по себе разговаривать не могут, только на вопросы отвечать. Нам нужен убойный факт. Телохранитель должен все знать об охраняемом теле. Может, у этого самого игремона одного яйца не хватает или на жопе тату неприличное.

Это, скорее, камердинер должен знать, а не личник, не сдавался здравый смысл.

Ой, все, отмахнулась Егоровна, отстань уже.

Длинный язык тебя погубит, не удержался напоследок здравый смысл.

Маргуль тем временем напружинился, как кот в лотке, и что-то зашептал себе под нос. Егоровна на всякий случай закатила глаза и обмякла, изображая тело, испустившее дух.

Через энное количество прошедшего времени некромант гнусно хихикнул.

— Ваш дух, игер Тарион, сказал, что в возрасте восьми лет вы с игремоном из-за кустов задирали длинными ветками юбки придворных дам, чтобы посмотреть какого цвета у них панталоны.

— А ты не врешь? — засомневалась Егоровна. — Правда дух так сказал?

— Ну подумайте сами, игер Тарион, — возмутился Маргуль. — Какой смысл мне врать? В моих интересах, чтобы игремон поверил.

— Ну ладно. Хорошо, что получилось. Значит, можно будет и о другом спросить. Вот что, узнай, каким образом я умер.

— Увы. — Маргуль развел руками. — За один раз можно задать всего один вопрос. Следующий — только через одну луну. Через четыре недели.

— Вот же зараза, — вздохнула Егоровна. — Ладно, пока и этого хватит. Иди зови сторожа — или кто тут? Скажешь, что разговаривал с духом, а девка взяла и ожила. Потому что на самом деле и не умерла вовсе. Просто без сознания была, а подумали, что мертвая.

Маргуль согласно кивнул. Видимо, именно так и собирался объяснить воскрешение покойника, которого надо было как-то легализовать, а для начала вывести из морга.

Нет-нет, господа, это он сам, а я ни-ни! Я просто рядом стоял.

Некромант вышел, а Егоровна крепко задумалась, пытаясь осознать масштабы авантюры, в которую вынуждена была ввязаться. Да и ситуацию в целом тоже. И так и так получался клин. Как выдавать себя за этого самого Тариона, да еще в женском теле, она представляла плохо. Но и жить дальше девкину жизнь, как выразился малолетний недомаг, тоже не сахар.

Идти девушке Гагаре было особо некуда. Мерзкий внучек старухи, у которой она жила, украл ее жалкие сбережения, а потом накляузничал бабке, что постоялица к нему якобы грязно пристает и совращает. А в деревне, откуда сбежала в город, на самом деле грязно приставал отчим, туда тоже не вернешься. В общем, психанула бедолага и совсем немножечко случайно оступилась на мосту. Да так, что перелетела через ограждение — каких только чудес не бывает! — и утонула.

Лучше бы работу поискала.

Правда, сама Егоровна тоже не представляла, где эту самую работу искать. И поэтому решила переживать неприятности по мере поступления. Сначала надо встретиться с игремоном и посмотреть, что он скажет. То есть послушать.

Глава 4

Маргуль вернулся нагруженный кучей шмотья унылого бурого цвета. Сопровождал его лысый старик в сером костюме и кожаном фартуке. Вид у того был крайне разозленный. Зыркнув на Егоровну, он напустился на Маргуля, видимо, продолжая начатый разговор:

— Я что вообще должен с этим делать, а? Лекарь подписал бумагу, что девка умерла. Она у меня записана в очередь на погребение. На каждое погребение выделяются деньги. С меня за них спросят. Деньги дали, а где могила?

— Ой, не ври, — огрызнулся некромант. — Ты просто смотритель. Деньги выделяют не тебе лично.

— Пусть лекарь подпишет другую бумагу. Что вовсе не умерла. А то что получается? Пришел некромант, и девка вдруг ожила. А может, некромант ее оживил, а? Может, надо про некроманта сообщить куда следует? Что он закон нарушает?

— Ты спятил? — Маргуль побледнел, и его прыщи заполыхали закатным багрянцем. — Или думаешь, что я спятил? Вот так прийти в морг и оживить покойницу? Чтобы меня выгнали из страны и запретили заниматься магией? Меня — королевского некроманта! Я сам себе враг? Да и на кой ляд она мне сдалась? Ты глянь только на нее! Ни кожи, ни рожи, ни попы, ни сисек!

— Но-но, полегче! — возмутилась Егоровна. — Лучше на себя посмотри, недоразумение мамкино!

Однако смотритель, критически оглядев ее, счел аргумент весомым. Почесал подбородок, нахмурил кустистые брови.

— И что ты тогда