Зловещие маски Корсакова - Игорь Евдокимов

Владимиром под дверью он не собирался. Во-вторых, ему стало интересно, как же друг собирается «кутить». Павел был в курсе его репутации повесы и бездельника, но совместить этот образ с тем Владимиром, которого успел узнать во время расследований, оказался бессилен.

В прихожую меж тем выглянула матушка. Корсаков, увидев ее, очаровательно улыбнулся и объявил:

– Ah, bonjour, madame! Наслышан, наслышан и рад счастью наконец-то лицезреть чудесную женщину, которая воспитала такого замечательного сына!

Пока Владимир рассыпался в комплиментах, Павел нырнул обратно в свою комнату и принялся искать наиболее приличную одежду, которая, на его вкус, могла соответствовать оказии. Выбор пришлось остановить на белой рубашке и сером, несколько казенного вида сюртуке.

Когда Постольский вернулся в прихожую, мать, явно смущенная и очарованная обходительностью Корсакова, уже брала с него обещание обязательно навестить их на Рождество. Владимир филигранно уклонялся от согласия, стараясь не задеть ее чувств. Павел вежливо кашлянул. Мама спохватилась, заохала и, помянув неотложные дела, исчезла.

Корсаков же критично оглядел друга:

– Хочешь сказать, это и есть лучший твой костюм?

– Какой есть, – развел руками Павел.

– Нет, если ты поедешь в таком виде, то нас просто не пустят в добрую половину мест, куда я бы хотел заглянуть.

– Могу надеть мундир, – наполовину в шутку, наполовину всерьез предложил Постольский.

– Тем более, – фыркнул Корсаков. – Нет, mon ami, у меня есть идея получше.

У подъезда их ждал открытый экипаж-ландо. Приличного вида кучер при виде Павла поднял шляпу, а лошадка нетерпеливо стукнула копытом о мостовую. Когда друзья разместились на сиденьях, возница спросил:

– Куда прикажете, барин?

– На угол Гороховой и Большой Морской, – бросил Корсаков.

Возница щелкнул кнутом, и экипаж тронулся. Они вывернули на широкую Садовую улицу, прокатились по набережной Екатерининского канала (слева в лучах летнего солнца мелькнул роскошный Никольский морской собор), а затем покатили на север по Большой Подьяческой. Минут через десять они вновь пересекли канал, оказавшись на Вознесенском проспекте. В конце улицы возвышался блистающий шпиль Адмиралтейства, а уже у Мойки по левую руку из-за домов вырос монументальный Исаакий. За конным памятником Николаю I их экипаж свернул направо, и вскоре они оказались на месте, перед дорогого вида витриной с роскошными мужскими костюмами.

– Слушай, да тут же одежда стоит как мое годовое жалованье! – ужаснулся Постольский.

– Цыц! – шикнул Корсаков. – Иди за мной и, ради бога, молчи.

Он толкнул тяжелую дверь с медной ручкой и, сопровождаемый мелодичным звоном колокольчика, вошел. Павлу ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

* * *

Помещение было разделено на два пространства: в первом – приемной – стояли бархатные диваны, высокий журнальный столик с французскими альбомами мод и манекен, облаченный в изящный приталенный смокинг. За раскрытой тяжелой портьерой, отгораживающей рабочую часть, все было устроено строго и без излишеств: длинные столы, заваленные выкройками, ножницами и мелованным шелком, кипы сукна в аккуратных штабелях у стены, пантографы и портновские формы. Здесь царила тишина, нарушаемая лишь ровным постукиванием иглы по ткани и приглушенными голосами учеников.

Заслышав колокольчик, им навстречу вышел высокий худой мужчина с зализанными назад седеющими волосами, цепким взглядом голубых глаз и длинными пальцами пианиста.

– А-а-а, герр Корсаков, всегда рад видеть! – воскликнул он с сильным немецким акцентом. – Чем могу вам помочь?

– Леопольд Карлович, боюсь, у меня к вам будет очень необычная просьба, – сказал Владимир скорбным тоном, будто готовился сообщить портному о смерти кого-то из членов его семьи. – Я понимаю, что с моей стороны будет оскорбительно предполагать такое, но… Возможно, у вас остался готовый костюм, который по какой-то причине оказался не нужен заказавшему его господину? Если да, то возможно ли будет его в кратчайшие сроки подогнать так, чтобы он подошел моему другу?

– Герр Корсаков! – Леопольд Карлович приложил руку к сердцу. – Если бы меня об этом спросил любой другой посетитель, я бы немедля выставил его вон! Но для вас… Для вас я что-нибудь придумаю! Прошу, присаживайтесь. – Затем он повернулся к Постольскому, обошел его по кругу, поцокал языком и объявил: – А вы, молодой человек, идите за мной!

Постольский последовал за портным сквозь портьеру во второй зал. Там Леопольд Карлович звонко хлопнул в ладоши и объявил:

– Так, meine Herren, слушаем меня внимательно! Такая задача будет у вас в первый и, надеюсь, в последний раз!

Павла заставили встать на подиум, будто манекен. Леопольд Карлович осматривал Постольского с выражением благородного терпения, каким ювелир, возможно, глядел бы на капризный неграненый драгоценный камень. Павел стоял настороженно, с выражением мученика, которому измеряют душу по обхвату талии.

– В знак уважения к Владимиру Николаевичу мы вас, так и быть, оденем, – произнес Леопольд Карлович с видом хирурга, согласившегося на операцию без анестезии. – Посмотрите, пожалуйста, осталось ли у нас в отказной секции нечто такое, что могло бы подойти сударю.

Ученики, вдохновленные торжественностью момента, набросились на Постольского, как стая волков на добычу, щипая и обмеряя рост, обхват груди и талии, длину рукавов и прочие необходимые детали. Наконец один из подмастерьев, смахивающий худобой на портновскую булавку мальчонка, метнулся прочь и вернулся со свертком в плотной хрусткой бумаге.

– Леопольд Карлович, думаю, этот подойдет!

– Гм… – прогудел портной, изучая бирку на свертке. – Да, возможно. Молодой человек, примерьте-ка!

Вконец смущенный Павел скинул свой сюртук (который теперь напоминал ему нищенское рубище), развернул пакет и с помощью подмастерьев облачился в предложенный костюм. На вкус Постольского, сидел тот идеально. Сам же Павел чувствовал себя так, словно его обернули в нежное облако, столь удобным и невесомым ощущался костюм.

Леопольд Карлович, однако, поджал губы, мрачно оглядывая Постольского, будто сам вид Павла причинял ему физическую боль. Ученики почтительно расступились, пытаясь угадать реакцию маэстро.

– Так… – наконец протянул Леопольд Карлович. – Все же видят, что надо сделать? У вас час, meine Herren! Молодой человек, разоблачайтесь и возвращайтесь… скажем, через полтора часа, ja?

– Я-я, – неуверенно ответил Постольский и, натянув обратно прежнюю одежду, вылетел обратно, в помещение для посетителей. Корсаков, листающий альбом мужских мод, оторвался и одарил его сумрачным взглядом.

– Сколько предложили подождать?

– Полтора часа, – просипел в ответ измученный Павел.

– Хорошо, – пробормотал задумавшийся Владимир. – Что ж… В Borel тебя пустят и так, а он как раз через дорогу. Allonz-y!

Так Постольский оказался в фешенебельном французском ресторане, где вызванную портняжной экзекуцией дрожь немного унял черный кофе с коньяком, принесенный бойким официантом по щелчку пальцев Корсакова.

– Ты же понимаешь, что я не смогу позволить себе тот костюм? – наконец решил уточнить Павел.

– Ты же понимаешь, что костюм и выпивка сегодня с меня? – невозмутимо отозвался Владимир. – Главное, не привыкай. Когда