Былые - Брайан Кэтлинг
Домой Измаил вернулся за полночь. Уже на углу улицы понял, что Сирены нет. Узор светлых окон не тот — выставлен на вечер, а не на такой поздний час. Если бы она легла, было бы больше тьмы. Он порадовался, что она ушла. Он пришел облаченным в запах и объятья Шоле. Той чаровницы, которую тоже вырезал для жизни Небсуил. Измаил еще оправлялся от опыта, а также от действия шампанского и коньяка. Одурелое возбуждение он проявил в физическом выражении, поскользнувшись на ступеньке перед садовой калиткой и глупо повалившись на землю.
Из ниоткуда его подхватили сильные руки.
— Герр Уильямс, мы можем вам помочь?
Новое имя вспомнилось далеко не сразу.
— Да, да, пожалуйста. Хорошо погулял на празднике.
Два добрых молодых человека помогли дойти до двери.
— Мы уже встречались, герр Уильямс, вы помните? Меня зовут Антон Флейшер, а это мой друг Урс. Мы встречались, когда я недавно посещал госпожу Лор.
— Да, конечно, да, знаю, — ответил Измаил, не имея ни малейшего представления, кто это. — Прошу, входите, — сказал он, вставляя ключ словно через невидимую воронку.
Внутри он слегка протрезвел и сосредоточился на гостях, пристально наблюдавших за каждым его движением. После того как кончились любезности, он внезапно спросил, сам не зная почему:
— Вы меня ждали?
Они переглянулись, и ответил тот, который Антон:
— Да.
Тот, который Урс, принял эстафету и продолжил:
— Мы искали вас несколько недель и только недавно разузнали ваше имя. Правда ли, что вы побывали внутри Ворра и вернулись невредимым?
Измаил нервно дотронулся до глаза; снова загудело похмелье. Это наипоследний разговор, что хотелось сегодня вести.
— Э-э, ну, да, это правда, но не понимаю, что здесь такого интересного.
Молодые люди быстро переглянулись, и тогда Урс продолжил:
— Наверняка вы слышали, что вся рабочая сила Гильдии лесопромышленников пропала в Ворре. Нам «интересно» найти их и вернуть.
По тикам и общему дефициту внимания было очевидно, что Измаил не слушает и не собирается. Они пытались воззвать к его чувству справедливости, возможному корыстолюбию и даже верности семье Лоров. Становилось ясно, что все подобные тактики тщетны, а гамбиты уже иссякали.
— Герр Уильямс, вы единственный из всех живых людей знаете Ворр и обладаете способностью выйти из его губительной для разума атмосферы. Прошу, можете ли вы поделиться с нами этим секретом?
— У меня нет секрета, чтобы им делиться. Я пережил Ворр потому, что отличаюсь от вас.
Урс почувствовал, что они его упускают.
— Тогда не хотели бы вы отправиться с нами, стать нашим проводником и советником в лесу?
Это было неожиданно — шальная карта наобум.
— С чего это, во имя Господа, мне захочется возвращаться в Ворр? Меня там хотели сожрать и едва в этом не преуспели. Зачем мне покидать все это? — он широко обвел рукой комнату, от чего у него слегка закружилась голова.
Флейшер вяло предложил позицию в гильдии после возвращения из леса. Измаил улыбнулся и сказал:
— Господа, у меня есть другие дела, — затем оттеснил их в дверь, и они подчинились. На пороге поблагодарили его за уделенное время и оставили визитки.
Когда он уже закрывал дверь, Урс произнес:
— Позвольте задать последний вопрос?
— Если очень надо.
— Вы нашли в Ворре то, что искали?
Измаил не ответил, но на самом деле сомневался, что нашел.
Вернулась Сирена почти на заре. Она сильно устала и обрадовалась дому, хоть и не собиралась задерживаться в нем надолго, о чем объявила, когда поцеловала Измаила в недавно уже целованную щеку. Она приняла ванну и переоделась. Измаил наблюдал за ней в воде и во время выбора, что надеть и что взять с собой, и казалось, будто она где-то в тысяче миль от него. Сирена мельком коснулась его руки, мечась между комнатами. Все говорила о том, что произошло и может произойти далее. Измаил, не дослушав, спустился перекурить. В конце концов сошла и она, начала хлопотать в направлении двери, когда ненароком заметила его взгляд.
— Прости, что снова уношусь, я приезжала только переодеться.
Его глаз не изменился, не повел и бровью.
— И, конечно, повидать тебя, — неубедительно прибавила она.
— Конечно, — сказал Измаил с отстраненностью покойника.
— Прости, дорогой мой, но меня слишком отвлекает это ужасное дело. Гертруда вне себя от горя, тревоги и потрясения. Я стараюсь помочь всем, что в моих силах.
— Конечно, — повторил он.
— Ты тоже можешь поехать, помочь и поддержать меня.
Она осеклась и смотрела на него, ожидая ответа. Он выпустил дым к потолку.
— Неужели тебя совсем ничего не заботит? — спросила она, и из-под самообладания ее целеустремленности начало проглядывать раздражение.
— Это не имеет ко мне отношения, я буду только путаться под ногами.
— Ты забыл, что для тебя сделала Гертруда?
— Нет! А она не забыла, что я сделал для нее? — сказал он с дымом во рту, затуманив усмешку. Сирена обернулась со вспыхнувшими глазами, напряжение последних часов разожглось о его апатию.
— Невероятно эгоистично с твоей стороны.
— Но это правда.
— Какая правда, что ты такого для нее сделал?
— Отучил быть испорченным холодным ребенком. Она это знает, это навсегда останется с ней.
— Ты самовлюбленный бесчувственный щенок, с чего ей вспоминать о тебе в такое время?
— Щенок, значит? — ощерился Измаил, вскакивая на ноги. — Вот как ты обо мне думаешь.
— Почему ты не можешь проявить заботу о других?
— «Щенок», — сплюнул он.
Возникло электрическое кошачье молчание, после чего она отступила.
— Я не всерьез. Просто все это так ужасно. Мне нужно, чтобы ты хоть немного сопереживал.
Он отказался принять предложенную ступеньку, чтобы спуститься, и взамен полез в презрении еще выше.
— Я же вам не нужен, что той, что другой. С чего мне заботиться о вас? Что вообще может почувствовать щенок?
— Измаил, мы обе заботимся о тебе, в этом проблемы нет.
— Нет, есть! — закричал он.
— О боже мой, да что ты как ребенок, я же говорю об украденном младенце, а не твоем нелепом эго или неуверенности в себе, — она чуть не прикусила язык. Он смертельно побледнел. Один глаз куда-то таращился, второй затлел матово-черным цветом и запал.
Она тут же попыталась еще раз.
— Неужели ты не видишь, насколько ситуация мрачная и ужасающая? Не видишь, что
