Былые - Брайан Кэтлинг

Измаил открыл защелку на дорогом чехле. Поставил рюкзак и в том же движении извлек длинное элегантное тело полуавтоматического пистолета.

— «Штайр Манлихер», — сказал Измаил.

— Боже мой, откуда у вас такой в наших краях? — спросил Антон.

— Его заказала для меня Сирена Лор. Подарок на день рождения.

Не успел никто из мужчин ответить или сменить выражение с восхищения на презрение, как Измаил передернул затвор и взвел пистолет. Промасленная сталь отозвалась рептильным совершенством. Он знал, о чем думали мужчины, и решил отредактировать эти мысли здесь и сейчас. Обернулся и вытянул руку, навел пистолет на поезд и прохлаждавшийся у вагонов отряд. Не успел никто яростно возразить, как он вскинул ствол к жестяной кровле вокзала. Там, под сенью низкой ветки, резвилось семейство желтохвостых обезьян. «Манлихер» гаркнул восемь раз и хлестнул по воздуху, так что Антон и Урс отскочили от своего нового спутника. По доскам зазвенели латунные гильзы, а с гальванизированной крыши сползла заляпанная кровью шерсть — пронзительные голоса животных еще цеплялись за визжащие языки. Измаил опустил пистолет. С последним выстрелом лощеный казенник вытянулся, раскрылся. Его словно выпотрошили. Из внутренней пустоты поднимался завиток ленивого голубого дымка. Выстрелы были произведены на расстоянии больше двадцати метров. С точностью и убеждением, которые отмели все вопросы и сомнения. Таково преимущество стрелка, имеющего идеально наметанный глаз и пистолет под стать.

Поезд заревел со станции. Кочегар яростно работал лопатой, а инженер позволил силе пара, стали и огня преодолеть его страхи, снова положив руку на надежность жаркого, намасленного регулятора. Без обычного груза из плоских платформ поезд пошел с новой уверенностью. Первый рабочий вагон с надписью «РАБЫ» на боках вез вооруженных людей. Остальные пять были пусты и ожидали загруженного возвращения. Вагон по соседству с охранным, с обивкой и отделкой из красного дерева, вез Измаила, Антона и Урса. Их сцепленная скорость гремела вперед с растущим возбуждением. Ворр ждал, всасывая их приближение.

Их быстро переборол сон. Его неотразимый груз рос вместе с высотой деревьев. Все, кроме инженера Мерина и его кочегара, храпели и кивали под движение вагонов, лязгающих по железным рельсам. Двое впереди яростно работали и высматривали препятствия в бесконечной перспективе путей.

На рассвете Мерин увидел, как рельсы переходит какая-то стая. Осоловелый, он даже не заметил, как под колесами локомотива хрустнул первый. Впечатление на чувства произвел только третий или четвертый. Он посмотрел вперед и увидел их скопление. Мерин рявкнул приказ кочегару и отвел регулятор назад, чтобы уменьшить пар из котла. Схватился за тормоз и продвинул по зазубренному храповику. Кочегар завалился на уголь, чертыхаясь и роняя лопату. По проржавевшим железным рельсам завопили колеса. Локомотив попытался стряхнуть вагон, и Мерин перевел злой пар на выход из клапанов под котлом. Вопль утроился, сцепки ударились и лязгнули. Пассажиров в вагонах выбросило из сна в спутанный гнев. Некоторые поднимались, когда поезд содрогнулся и дернулся по путям назад.

Измаил перекатился и удержался на кровати. Антон и Урс стояли прямо и рассеянно, как лунатики; когда поезд жестоко остановился, Антон замахал руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но запоздал в реакции и грузно упал на Урса, принявшего удар и полетевшего вперед, чтобы хрустнуть головой о дверь. Звук был тошнотворный. Никто не мог подхватить беднягу, потому что оба держались за собственное закрепленное равновесие. Урс сполз на пол с лицом, залитым кровью. Через минуту после того, как замерли вагоны, он уже перестал двигаться.

Тишина вокруг пульсирующего поезда стояла осязаемая, как не севшая оберточная бумага.

Лес замолк, осматривал инородное тело и внимательно прислушивался к слабым расщепленным звукам и стонам, доносившимся из вагонов, пока их обитатели приходили в себя.

Измаил и Антон осматривали Урса. Измаил выпрямился и смотрел, как Антон на коленях промокает рассеченную голову друга. Урс не приходил в сознание. Рану уже закрыли, больше кровь не текла.

— Кажется, ему нужен врач, — сказал Измаил.

— Пришлось бы вернуться, но кажется, это всего лишь скверный порез и ушиб. Раны головы всегда обильно кровоточат и выглядят хуже, чем есть. Нам нужен Вирт, у него есть опыт в оказании первой помощи на поле. Не мог бы ты его привести?

Измаил вышел из купе и прошагал по гравийной тропинке к вагону рабов.

— Мистер Вирт? — окликнул он громко.

Много медленных стонов, затем внезапное быстрое движение и хлесткий ответ.

— Для тебя — сержант Вирт, — сказал белый амбал, протолкнувшись наружу и спрыгнув, чтобы взглянуть на Измаила, съежившегося в его тени. Вирт был выше двух метров, с широкими плечами и грудью колесом. Его четыре словца окрасились в красный сильным африкаансом. Жестокая подача сделала их темнее; слова продирались через гнев и чувство превосходства.

— У нас раненый, вы не могли бы помочь?

— Хайнц, — рявкнул он в лицо Измаила, не поворачиваясь к вагону, — тащи медицинскую сумку, которая бишь с крестом.

Хайнц подчинился и вынес саквояж к двери.

— Вот, — сказал он и бросил Вирту, тот обернулся и поймал ее одной рукой. Его атлетизм, реакция и выдержка впечатляли, и Измаил прочувствовал их в полную силу. Затем Вирт снова ошпарил взглядом тощего уродца, который ранее пытался удивить стрельбой из полуавтоматического пистолета по цели над головой сержанта.

— Чего ждешь, веди.

Он залатал макушку Урса, замерил пульс и внимательно заглянул в глаза.

— У него контузия, а то и трещина.

— Что мы можем сделать? — спросил Антон.

— Мы? Ничего. Ему нужно в больницу.

— Обязательно ли возвращаться? Он может остаться с нами еще на три дня, пока мы не закончим? Контузии же не слишком серьезны?

Вирт оставил пациента и навис над Антоном.

— Это правда, многие получали контузии и выздоравливали за считанные дни. Мы не знаем, что творится у него под черепом. Может, кровотечение или что похуже. Нужен рентген.

Антон глядел встревоженно и разочарованно.

— Исход может быть смертельным?

— Да, если отрастет шишка.

— Шишка? — настороженно переспросил Антон. Вирт сузил глаза и объяснил.

— Когда происходит неуправляемое опухание, начинается компрессия. Мозгу некуда деваться, и он выбирает для расширения единственно возможный маршрут, — он посмотрел в дрожащие глаза Флейшера. — Попрет в хребет.

Вагон молчал. Где-то словно отсчитывало минуты далекое сердце ожидающего поезда.

— Нужно вернуться, немедленно, — сказал очень слабым голосом Антон.

— Есть другой вариант, — сказал Вирт.

Все обернулись послушать. Он подождал и вынудил Флейшера спросить.

— Мы в одном дне от станции у лесопилки, да? Как только прибудем, пошлем поезд назад с одним этим вагоном, пациентом и тобой. В остальных вагонах устроим лагерь и продолжим то, за чем ехали. Поведет он, — Вирт грубо ткнул в Измаила.