Первый альянс (СИ) - Иванов Алексей

— Если бы болезнь появилась в Железной марке. Ты бы вёл себя так же, — огрызнулся маркграф Готмал.

— Возможно, — не стал спорить Александр Ранк, — но она появилась в Южной. А все решения и последствия за них взял на себя правитель марки Вольной.

— Мы должны были найти другой выход. Не такой жестокий.

— Но не нашли. Вельк прав — эта зараза не поддаётся логике. То ли болезнь, то ли магический ритуал. Мы не можем ее лечить, да и со сдерживанием, как показала практика, возникают проблемы.

— Мы должны были найти другой выход, — повторил Тьерн Готмал.

— Но согласились с мальчишкой. Согласились! Не делай недовольное лицо, — жестко добавил Александр Ранк, пресекая любые попытки Тьерна возразить. — Той бумагой императора можно было смело подтереться. Никто бы нас за это не осудил. Но ведь так удобно свалить ответственность на кого-то другого, да?

— Что ты хочешь, старый лев? — вздохнул Тьерн Готмал. — Ты ведь затеял это разговор не за тем, чтобы меня пристыдить?

Александр Ранк помедлил, словно бы собираясь с мыслями. Для себя он всё сразу решил, ещё тогда, на совете. Но всегда полезно продемонстрировать собеседнику, что и железный маркграф может сомневаться.

— Фольхи сожрут мальчишку — слишком хороший повод, — сказал он. — И мы должны ему помочь. Нет! Мы обязаны ему помочь. Это долг чести.

— Даже если мы впряжёмся и подтянем остальные марки, то голосов всё равно не хватит. Гарн Вельк — бельмо на глазу. Старым родам нужен только повод, и теперь он у них есть. Ты ещё не читал свежую прессу? — Тьерн Готмал небрежно кивнул на стопку газет, лежавшую на столе. — Почитай, только сегодня доставили из Эдана, там много всего интересного.

— Вылили ушат дерьма на Велька, а заодно и на тебя? — безразлично уточнил железный маркграф.

В ответ Тьерн Готмал невесело усмехнулся.

— Не ушат, а целое море. Так что не радуйся, там и на твою долю хватило. Всех забрызгало, даже третьему принцу капля досталась. И как только так быстро узнали? Воистину, плохие новости разлетаются лучше и быстрее всего.

— Особенно когда им кто-то помогает, — согласился Александр Ранк, бегло пробежав взглядом по кричащим заголовкам. Чтобы привлечь внимание, журналисты изгалялись во всю. И слова «палач», «мясник» и «бойня» были самыми мягкими из используемых в заголовках.

Опять цензура резко ослепла или смотрит в другую сторону?

А это означает либо прямой приказ императора, что сомнительно. Либо цензорам неплохо так заплатили. Очень много заплатили. Ведь цензор, принявший такое решение, точно лишится должности. Свобода печати она, конечно, свобода. Но надо же думать, что писать, как и о ком. За этим имперские цензоры и следят. Эпитет «палач» с титулом маркграф явно не сочетается. Пусть речь и идёт о скороспелом маркграфе Вольной марки.

— Особенно когда им так активно помогают, — вторя словам железного маркграфа, подтвердил Тьерн Готмал. — Велька в прессе уже напрямую обвиняют в предательстве и работе на островитян. Якобы, именно в этом причина его столь стремительного взлёта. Но теперь маски сброшены и прочее…

Александр Ранк задумался. Картинка вырисовывалась складная, не лишенная определённого смысла. А как иначе объяснить тот факт, что где бы не появился гарн Вельк всё идёт как-то не так? Но затем отмёл эту мысль — слишком сложная комбинация. Да и вреда островитянам Вельк принёс куда больше потенциальной пользы. Одно только убийство Первой и разоблачение шпиона в свите третьего принца чего стоит.

— Раз такой слух появился, значит это кому-нибудь нужно, — пробормотал он.

Тьерн Готмал вскинулся и насторожился, словно почуявший опасность зверь.

— Думаешь… — медленно протянул он.

— Да, — подтвердил железный маркграф, угадав ход его мыслей. — Островитяне и тут подсуетились. Пытаются утопить Велька чужими руками. Фольхстаг просто не сможет проигнорировать общественное мнение.

— Если мы не вмешаемся, — кивнул Тьерн Готмал. Теперь пришел его черед угадывать ход мыслей собеседника. — Предлагаешь продать голоса нашего альянса тому, кто выступит в защиту Велька?

— Мысли шире! Я предлагаю сделать так, что бы все знали, что мы точно не поддержим того из принцев, чьи люди выступят за серьёзное наказание Гарна Велька, — усмехнулся железный маркграф.

Называть фольхов фольхстага чьими-то людьми, было довольно дерзко. Но общий смысл Тьерн Готмал уловил, сухо улыбнувшись краем губ.

— А император? — резко посерьёзнел он. — Думаю, со дня на день он затребует Велька в столицу. И явно не для торжественного награждения.

От фольхстага зависит многое, но от императора — практически всё.

— Не веришь ты в нашего императора, — усмешка Александра Ранка стала только шире. — А он справедлив и милостив — сначала наградит, а только затем казнит… Его Величество я возьму на себя, — заверил он Тьерна, прикидывая, какое наказание может ждать Гарна Велька.

Без наказания, увы, не обойтись — толпе придётся бросить кость. Но оно может быть различным. Например, изгнание… в Вольную марку. Когда-то нечто подобное проделали с его отцом, отослав провинившегося юнца из столицы. Потом долго жалели, да было поздно.

Сюжет, словно в сказке, которую его отец рассказывал ему в детстве. Та самая, про кролика и терновый куст.

Осталось убедить Сумана Второго. А у императора, увы, может быть и своё мнение. Он вряд ли захочет, чтобы Гарн Вельк пошёл по стопам своего великого предка.

* * *

В очередной раз ударившись в стекло, муха обиженно уселась на оконную раму, и принялась чистить лапки, потирая их друг о друга. Немного понаблюдав за этим действом, я бросил взгляд на заставленный дорогими блюдами обеденный стол, вернулся в спальню и завалился на мягкую перину. Прямо так, не снимая одежду и сапоги. Да они всё равно чистые, а постельное белье слуги чуть ли не каждый день меняют.

Забавно, за два года моей второй жизни я побывал в большем количестве камер, чем за всю свою первую жизнь. А это именно камера. Роскошная, больше похожая на дворец, но камера.

Приказ о моём аресте не заставил себя долго ждать.

Вообще-то, арестовать фольха фольхстага без санкции того самого фольхстага, невозможно. Это одно из тех древних прав, над которыми родовитые так трясутся. Зато император может вызвать к себе любого фольха. А чтобы тот точно дождался аудиенции, запереть его в гостевых покоях. Какой арест, что вы⁈ Просто дружеское приглашение и забота о здоровье дорогого гостя!

Это опять же одно из тех древних прав, но не фольхов, а императора, которое вроде бы есть, но которым умный император не станет пользоваться. За любым фольхом стоит семья, а за семьей, вполне возможно, сильный род. Но я — то самое исключение из правил. И ко мне вполне можно применить неприменяемое право — возражать никто не будет.

Неважно, кто и как пишет законы, важно, кто и как их трактует.

Был ли я удивлён приказом императора? После той грязи, что полилась на меня из прессы, нет. У Сумана Второго просто не осталось выбора.

Толпа остаётся толпой. Сегодня она тебя превозносит, завтра потребует четвертовать. Обижаться тут не следует, так было есть и будет. Кумиров возносят на вершину, а затем с таким же удовольствием сбрасывают вниз и топчут.

Люди возможно даже разумны, но толпа — склонный к панике и подверженный стадному чувству зверь. Опасный, неразумный, но всё же управляемый… пока не впал в окончательное буйство.

Вот и император, отлично это понимая, поспешил с приказом о моём аресте и созыве особой, чрезвычайной комиссии фольхстага, для расследования событий в Южной марке.

Обижен ли я? Да! Обратное утверждение будет неприкрытой ложью. Но я знал, на что иду и чем рискую. Эпидемию следовало задавить в зародыше. А цена… это тот случай, когда она не имеет значения.

Кто может, пусть сделает больше и по-другому, я не против. Но желающих что-то нет.

Так что сплю я спокойно. Кошмары не мучают… почти.