Свет из тени - Делони Ворон
“Десять аспектов магии. Прекрасный и неописуемый дар, которого я, да и все обитатели моего мира лишены. Был дарован во благо людей, но извращён и обращён ко злу, – думал Лайт, переваривая прочитанное. – Теперь я с уверенностью могу сказать, что люди, независимо от мира и времени, всегда найдут способ убивать друг друга. Никогда не понимал этой нашей черты – жечь города, убивать себе подобных, осквернять святые места. Неужели мы не можем просто жить в мире и гармонии? Вроде бы, кажется, ничего сложного, подели все ресурсы между всеми, сделай всех равными, чтобы не было повода убивать, но на деле получается утопия, которой просто не может существовать, и всё опять же упирается в нас, людей. Мы есть хаос любого мира, и никакой Армагеддон нам не страшен. Мы убьём себя прежде, чем какой-нибудь шальной камень прилетит из космоса и свалится нам на головы”.
“На философию потянуло?” – с усмешкой спросила Кора.
“Скорее уж, на осознание и принятие, – со вздохом ответил Лайт. – Никогда мне не понять убийц и грабителей. Не того я поля ягода”.
Отложив книгу, Лайт вновь подошёл к окну, чтобы немного остыть и переварить прочитанное. Никогда он не понимал свой род, да и не поймёт, наверное. Среди тысячи людей находится лишь один, кто действительно хочет сделать мир лучше, но таких чаще всего высмеивают, забивают в угол, как мышат, а после в них лопается последняя струна доброты и надежды, и в итоге всё приходит либо к беспробудному пьянству, либо к верёвке с мылом. Мерзко, все это мерзко, но сделать с миллионной армией ожесточённых вурдалаков, называющих себя гордым именем человек, ничего нельзя, даже обладай ты всеми аспектами магии. Если первородные не смогли вразумить людей, заставить их одуматься, понять, что всё можно решить простой помощью друг другу, то этот, да и все другие миры обречены. Уходя, первородные пожалели эту планету, не стали устраивать всеобщий геноцид, хотя могли. Видимо, у них оставалась надежда, что когда-нибудь люди смогут одуматься, не зря же некоторые из них оставили здесь своих детей следить за своими бывшими учениками.
“Нет, господа повелители, вы совершили ошибку, люди неисправимые идиоты, и таких, как мы, исправит только могила”.
“Можешь ли ты судить о таком? – спросила Кора, решив поддержать философский настрой своего хозяина. – Ты прожил не так много, видел мало, да и знания твои ограничены. Первородные, уж прости, куда мудрее и опытнее тебя”.
“Я понимаю, – согласился Лайт. – Но даже за столь ничтожный срок жизни я успел понять, что выживают либо сильные и злые, либо слабые и услужливые. Я прожил в приюте восемнадцать лет. Я видел, как дети избивают детей, как воспитатели наказывают воспитанников за малейшее непослушание, я видел, как взрослые бьют взрослых, если один не согласен с другим. Однажды я даже видел, как парни, которым не было и десяти, избили мужчину за то, что тот сделал им замечание. Моим миром правили насилие, власть и алчность. Хотелось бы мне верить, что здесь по-другому, но после прочитанного верится с трудом”.
Проследив за тем, как новый караул заступает на пост, Лайт вновь отправился за стол. Как бы его ни бесила человеческая глупость, книга была очень информативной и интересной, а без неё в этом мире было нечего делать. Прежде чем приступить к дальнейшему прочтению, Лайт вспомнил об оставшейся у него еде в виде пакетиков сладостей. Лайт догадывался, что это – подарок от Вексты. Среди всех в трактире только она питала слабость к сладкому и этого не скрывала. Удивительно, что при такой любви к сладкому она оставалась такой хрупкой. Открыв тумбочку и нашарив пакетик, в котором было вкусное драже с ягодными вкусами, Лайт вернулся к столу и продолжил читать.
Третья глава называлась “Великие маги, тогда и сейчас”. В ней рассказывалось о великих мастерах стихий, начиная от ухода первородных и заканчивая временем, когда писалась эта книга. К каждому описанному здесь магу прилагалась краткая биография и самые яркие его достижения. Между строк втесалось и уже знакомое имя: Сайрус Вальтрум, носивший прозвище «повелитель природы». Первый маг, присягнувший на верность короне, создатель заклинания переводчика, написал огромную книгу о животных и растениях. Умер в возрасте ста сорока лет, был непревзойдённым мастером природной стихии, искрение верил, что изначальные вернутся в покинутый ими мир, дабы люди могли искупить перед ними вину. Последующих имён, как и мест, Лайт уже не знал, оттого читать становилось немного сложнее.
Перелистывая страницы, Лайт зацепился взглядом за выданный ему свиток. Он лежал чуть в стороне, но всем видом будто говорил: “Открой меня, посмотри на меня”. Развязав верёвку и развернув довольно большой пергамент, Лайт переместился на пол, ведь на столе он просто не помещался. Быстро просмотрев свиток, Лайт почувствовал те самые мурашки, которое приходили тогда, когда ты чего-то сильно ждёшь и вдруг получаешь. На свитке была изображена карта, где в верхней части большими буквами было написано: Литран. Карта этого континента, причём очень подробная, с пометками и расшифровками, на обратной стороне даже имелись какие-то небольшие выписки, сделанные разными почерками.
Спустив лампу и книгу на пол, Лайт перечитал ту часть, где рассказывалось о местах и происходивших там событиях, но теперь уже более вдумчиво, ища их на карте, если дело касалось этих земель. Если взять за ориентир Башню стихий, расположенную, как ни странно, на востоке континента, то буквально в соседнем небольшом городке, с населением всего в десять с небольшим тысяч, имевшем название Форете и находившемся севернее, в триста сорок третьем году от ухода первородных было крупное восстание
