Зловещие маски Корсакова - Игорь Евдокимов

– Сэр Альфред прав. – Йохан фон Рейс встал за спиной у Лоредана, будто обращаясь к нему одному, но на самом деле говорил достаточно громко, чтобы его слышали все собравшиеся. – Случившееся никоим образом не доказывает правоту господина Корсакова. Более того, мне кажется, что именно у него были и мотив, и возможность, чтобы организовать подобное действо, дабы уверить нас в собственной правоте, а также посеять раздор и панику в преддверии Конклава. Не потому ли он столь открыто пытался бросить тень подозрения на господина фон Гельдерна?

– Благодарю, что встали на мою защиту, – поклонился австриец.

– Господин Корсаков, полагаю, что в свете всех обстоятельств именно вы оказываетесь главным подозреваемым, – удовлетворенно заключил Кроули.

Корсаков обвел глазами собравшихся. Выражения их лиц варьировались от обеспокоенных до враждебных. Владимир не заметил ни следа сочувствия или сомнения, только подозрительность. Он понимал, что винить сейчас может лишь себя и свою самоуверенность, но легче от этого ему не становилось.

– Благодарю вас за такую убедительную речь, сэр Альфред. – В наступившей тишине спокойный голос Доменико Лоредана звучал особенно отчетливо. – И вас, господин фон Рейс, за мудрый совет. Однако вынужден напомнить, что пятеро наших братьев были поражены проклятием, с которым мы действительно ранее не сталкивались. Какими бы сомнительными ни выглядели подозрения синьора Корсакова, нельзя сбрасывать со счетов ни единой версии. Не исключая и нападения доселе неизвестного тайного общества.

По залу побежали взволнованные шепотки. Владимир почувствовал, как, против своей воли, с надеждой смотрит на председателя совета старейшин. Лоредан, кажется, поймал его взгляд. И отрицательно покачал головой.

– Что же до самого синьора Корсакова, то опасения сэра Кроули также выглядят оправданными, – продолжил он. – Посему считаю необходимым заключить Корсакова под домашний арест. Здесь, в этом палаццо. Его личные вещи будут конфискованы, а контакт с ним – запрещен для всех, кроме старейшин, если у них возникнут вопросы в ходе расследования.

– Вы совершаете ошибку, – покачав головой, тихо сказал Корсаков.

– Нет, я оказываю вам услугу, – ответил Лоредан. – И доверие, если уж на то пошло.

– Я бы точно порекомендовал более строгие условия, – ухмыльнулся Кроули.

– Поддерживаю, – присоединился к нему фон Гельдерн.

– Вы не согласны с моим решением? – обернулся к ним Лоредан. Англичанин и австриец смущенно потупились, словно нашкодившие дети.

– Мсье Корсаков, вашу трость, пожалуйста, – раздался хриплый голос. Рядом с Владимиром возник жилистый мужчина с тонкими чертами лица, короткими русыми волосами и усами. Его личность Корсаков угадал по зажатой в руках спичке. Вильбуа. Цербер.

– Мне бы хотелось ее оставить, – сказал Владимир.

– Я вынужден настаивать, – вежливо попросил француз.

– Тогда попробуй забрать. – Корсаков вызывающе посмотрел ему прямо в глаза.

О своих словах он тут же пожалел. Владимир не успел заметить, как Вильбуа взмахнул собственной крепкой тростью. Зато быстро ощутил на себе пять мощных быстрых ударов. Один выбил трость, на которую Корсаков опирался. Второй пришелся по руке, которая тотчас же разжалась. Третий – в солнечное сплетение. Четвертый подсек ноги. Пятый, для уверенности, пришелся на спину.

Вильбуа навис над Корсаковым, прижав его кончиком собственной трости к полу так, что Владимир мог видеть лишь башмаки француза.

– Будут ли у вас еще пожелания, мсье? – издевательски поинтересовался цербер.

* * *

Корсакова определили в убежище. У большинства старых семейств, связанных с оккультизмом, рано или поздно появлялась подобная комната в доме. Ее стены, пол и потолок были исписаны защитными символами, которые дополнительно усиливали амулеты, от заговоренных распятий до языческих поделок, неказистых на вид, но явно прошедших проверку боем. В зависимости от знаний и способностей своего хозяина такое убежище могло выстоять от нескольких дней до нескольких недель в случае, если по душу оккультиста явится даже самый могущественный дух. Другое дело, что и в качестве тюрьмы его тоже можно было использовать. Собственно, поэтому Владимир и наслаждался теперь гостеприимством Лоредана.

Убежище оказалось куда комфортнее камеры в смоленской тюрьме, где Корсакову недавно довелось провести почти день. Логично, учитывая, что при необходимости здесь должен был укрыться сам хозяин палаццо. Окна отсутствовали. Свет давали газовые рожки вдоль стен. Голые стены были испещрены защитными узорами. Из обстановки – удобная кровать, на которую от нечего делать плюхнулся Владимир, письменный стол с креслом да ширма, отделяющая место для водных и гигиенических процедур. Все остальное было вынесено из комнаты. Самому Корсакову оставили только одежду, конфисковав и амулет-пентаграмму, и часы, и трость, и перчатки. К счастью, защита убежища надежно отрезала его от потусторонних сил, поэтому о внезапном возвращении его двойника беспокоиться не приходилось.

С внутренними переживаниями ситуация обстояла иначе…

– Итак, надеюсь, ты доволен! – объявил Петр, удобно устроившийся на кресле.

– Поди прочь, с самобичеванием я и сам неплохо справляюсь, – простонал Владимир, не поднимая головы с подушки.

– Ну нет! Кто-то же должен поздравить тебя с блестяще выполненной работой! Да, совет старейшин был изначально настроен к тебе предвзято. Но ты не преминул это усугубить своей пикировкой с Кроули, вторым по рангу человеком после Лоредана. А твое представление на маскараде? Это же просто высший сорт! Непрошеным вылезти вперед. Чуть ли не прямым текстом обвинить фон Гельдерна. Попенять старейшинам на их бездействие. Скажи-ка, перед кем ты красовался? Уж не перед Франческой ли? Я думаю, ты произвел неизгладимое впечатление. Особенно – восхитительным финалом. «Тогда попробуй забрать»!

Петр расхохотался, медленно растворяясь в пространстве. Владимир извлек из-под головы подушку, накрыл ею лицо и без особого энтузиазма попытался себя задушить.

Сочтя экзекуцию завершенной, он решил еще раз осмотреть свою темницу. Результаты осмотра его не сильно обрадовали. Дверь была крепкой и надежной – такую не вышибешь, а при малейшей попытке сбежится весь дом. Запиралась она с двух сторон. Корсаков неплохо умел вскрывать замки, но для этого требовались отмычки или хотя бы иные подручные средства, которых у него, естественно, не было. Ключ с противоположной стороны тоже, конечно, никто не оставил. Простукивание стен слабых мест или тайных ходов не выявило. Не нашлось их и под кроватью. Хотя Владимир полагал, что Лоредан вряд ли бы оставил убежище без запасного выхода, обнаружить открывающий его механизм ему не удалось.

Не то чтобы условия содержания были некомфортными. Ему оставили еды, весьма пристойной, воды и вина. Корсаков не сомневался, что все могло обернуться куда хуже, а Лоредан проявил редкое снисхождение. Но все равно сидеть