Пилигрим - Юрий Неспящий

Вдали сверкнула пара белых огоньков.

— Я тут, — прохрипел Судо.

Рю сложила ладонь в молитвенной позе у груди. Судо задрожал.

— Госпожа Рю! Постойте! — закричал он.

Рука девушки засветилась. Она стояла так несколько секунд, затем над головой Судо в полсотни метров вспыхнул колокол размером с маленький дом.

— Пожалуйста!

Купол из духа опустился. В воздух взлетела земля с ветками и хвойными иголками. Из земли вздыбились корни. Шао отбросило.

За спиной раздался истошный вопль.

Судо повернулся.

Духозверь.

Шао задрыгал ногами. Он отползал от грохота и рыка. Колокол переломил хребет монстра. Он дергался, рыл землю, рвал когтями все, до чего дотягивался. Поднимался и падал, вертелся, будто ему в холку вцепился родич.

Ладони обхватили грудь Судо со спины. Рю обняла его, отталкиваясь ногами от духовых ступеней, утащила на холм. Шао почувствовал, будто его обволокло облако. Гонкай плавно опустила раненого на землю.

Духозверь корчился еще полминуты. Рю изучала тело чудища белыми глазами. Она лишь убедилась, что смертельную рану ему нанесла не она. В духовом теле зверя уже отмерла половина органов в области живота. Он жил на остатках внутренней энергии, которая теперь улетучивалась, как дым на ветру.

«Наверное, кровники ранили его, когда он напал на разбойников и жителей,» — подумала Рю.

— Господин Шао, как вы себя чувствуете? — Гонкай припала на колено. — Почему вы убежали так далеко?

Рю глядела на Судо с тревогой. — «Я никогда не видел ее такой, — подумал Шао, — она беспокоится обо мне?»

— Мастер Судо.

Рю осматривала тело бюрократа пристальным взглядом, но ее глаза тускнели — дух в теле гонкай почти иссяк.

— Я испугался…

— Возможно, вы поступили правильно, — прошептала Рю.

Судо лишь глядел на тревожное лицо гонкай.

— Я отнесу вас.

— Простите меня…

Через полчаса Рю донесла Шао до похищенных жителей. Они уже успели разбить лагерь, развели костер. Пара разбойников обзавелась новыми синяками на лице.

Айны сразу кинулись помогать Рю. На предложения о помощи она попросилась прилечь, безумные скачки по чернильным ступеням начали давать о себе знать. Дюжины растяжений, подвернутая нога и полностью истраченный дух. Ни единой царапины. Однако гонкай чувствовала — она перегнула палку не с духом, а с истоком.

— Она живая? — спросила женщина в платке, где уложили гонкай.

К Рю подошел зверолюд-бульдог. Внимательно осмотрел ее броню. Кастеты, на которых уже успела почернеть кровь, затем прислушался к дыханию. Приложил голову к груди.

— Уча, что с ней? — спросил рыжий мужчина с дубинкой.

— Наверное… просто устала, — сказал бульдог.

— Еще бы, она стольких уделала.

Пес помотал головой.

— Похоже, главное сражение мы пропустили.

— Позаботьтесь о господине Шао… — попыталась сказать Рю. Она думала, что говорит, на деле едва шевелила губами, — он ранен.

— Конечно, — хором ответили мужики и зверопес.

Гонкай потеряла сознание.

(Неизвестный остров к юго-западу от Далай)

Нос корабля с парусами-плавниками впился в песок. Первыми на сушу спрыгнули три прислужника в рогатых масках. Этой ночью оранжевая луна подсвечивала все так, словно закат решил задержаться до утра.

Вслед за рогатыми с носа корабля, будто перо, спорхнул силуэт. Кимоно в три слоя на его теле словно развевалось в воде, а лицо прикрывала маска, похожая на смесь рыбы и саранчи, тоже рогатая, как у четырех приспешников.

Из джунглей у пляжа вышел Игао — брат Акиды, что нападал на Далай со своими пиратами месяц назад.

— Добро пожаловать, — сказал он.

Саранча ничего не ответил, как хозяин дома пошел в лес. Вскоре они зашли в ущелье, проход в которое тут же замаскировали пираты Игао.

Пока процессия спускалась на полсотни метров вглубь, до ушей доносились крики мужчин, вопли, удары железа о камень, скрежет деревянных механизмов. Запах серы и пыли.

Саранча со свитой вышли на уступ. Перед ними открылась подземная пещера, в которой мог поместиться дворец. Изнутри пещера выглядела как яйцо, на дюжине уровней, по спиральным уступам ходили айны всех мастей. Лины, гоны, зверолюды, даже пара бесов с синей кожей, хотя в тусклом свете масляных фонарей и факелов она казалась коричневой. Дюжины надзирателей раздавали указания, узники копали щебень, кололи глыбы, грузили, таскали и тянули. В основном камень, но на каждую сотню пленников кто-то катил тачки, в которых под покрывалом мерцал белый свет.

Несмотря на то, что пещера была глубоко под водой, в верхней части было жарко. Источник тепла разглядеть было несложно. В одной из ниш в пещере плясал свет от плавильных печей.

— Как продвигаются работы? — спросил Саранча глухим голосом, который мог принадлежать равно как мужчине, так и женщине.

— Мы смогли добыть двадцать шесть в этом месяце, — сказал Игао, потирая черную бороду.

Когда маска-саранча повернулась к нему, пират упал на колено, схватился за виски.

— У нас были проблемы, мы уже решаем их, — прокряхтел Игао.

— Неужели.

— Нам… не хватает рабочих…

— Так заставь своих людей работать, или берись сам. — Маска присел к пирату. — Все ясно?

Несмотря на боль в голове, Игао сохранял ухмылку.

— Да, господин.

— Отведи меня к нему.

Прошагав три спирали процессия в масках зашла в одну из пещер.

Мудо, оплетенный бинтами, лежал на кровати размером с повозку и занимал ее до краев. После драки с Рюгой за своего брата — Хиджи, гон повредил шею, хотя благодаря пирату из команды Игао, начал выздоравливать. Остатки банды Мудо вывезли его из Далай через пару дней после того, как красная сестра отдубасила его балкой по голове.

Когда в каменную комнату вошел Саранча в окружении свиты, Мудо проморгался, гон встал, словил приступ тошноты. Присел на колено, упер кулак в пол.

— Господин, я все верну…

Не успел он сказать и слова, как один из телохранителей саранчи сложил ладони. Комнату мгновенно заполнил исток. В воздухе появились духовые колья. Синие они светились ярче лампы на столе.

Колья вонзились в руки, ноги и тело здоровяка. Они не прорезали кожу, но парализовали духовое тело. В комнате стало холодно.

Колья вонзились в руки, ноги и тело здоровяка. Они не прорезали кожу, но парализовали духовое тело. В комнате стало холодно.

— Господин, дайте мне шанс, — взмолился Мудо.

— Ну разумеется, я дам тебе шанс, — сказал Саранча и коснулся висков гона.

Он заревел. Под смуглой кожей будто проросли корни, которые начали копошиться, зарываться внутрь.

— Если хочешь умереть — откажись, а коли хочешь жить — говори слово в слово.

Когда гон привык к боли и смог ворочать челюстью, он будто пьяный повторил мантру, которую Саранча заставлял проговаривать каждого подчиненного на протяжении уже двадцати лет.

— Я не скажу о вас ни слова,