Лесная ведьма - Ульяна Каршева
Мстислав серьёзно отнёсся к её признанию. В одно прекрасное утро – потому что весеннее солнце вливалось в окно, – он лежал, закинув руки за голову, и о чём-то думал. Мирна приласкалась к нему, чтобы мягко спросить:
- О чём ты думаешь?
- Ты ведьма, для которой травознание не является главным. Но ты его знаешь. Почему бы тебе не написать серьёзную работу по травам с сопоставительной точки зрения? Такого, по-моему, ещё нигде не было.
- Не совсем поняла. – Мирна не стеснялась говорить с мужем о своём невежестве в магии. – Что значит – сопоставительная точка зрения?
- В магии тоже много занимаются свойствами трав и вообще растительности. Ты рассказывала недавно, что вы с Айасом ищете степные травы, которыми можно заменить лесные – по подобию, видимому иным взглядом. Так почему тебе не написать исследовательскую работу о магическом сопоставлении лесных и степных трав? Я дам тебе план написания такой работы и помогу тебе с ней чисто формально: чтобы она была написана академическим языком.
- И что мне это даст? – с любопытством спросила она.
- Второй курс академии, - коротко ответил он.
Решив, что она снова не совсем его поняла, Мирна помолчала и переспросила:
- Прямо-таки второй? Сразу?
- Ты не догадываешься, насколько интересна такая работа для магов, - спокойно сказал он. – А я знаю это. Сколько подобных лесных и степных трав вы с Айасом успели найти? Даже десятка хватит, чтобы описать их в сравнительном анализе – с точки зрения их аналогичной магической эманации.
Мирна привстала, чтобы упереть локоть в подушку, и внимательно взглянула на лежавшего рядом мужа. Нет, он и правда, выглядел серьёзным. То, что ей казалось обычной работой во благо исцеления, имело научный статус? Любопытно… Но ещё более любопытным оказалось, что серьёзный муж нахмурился, будто что-то вычисляя, отчего его обычно сжатые губы слегка, но упрямо выпятились, а глаза, словно созерцавшие видимое только ему нечто, рассредоточенно смотрели в это нечто. Мирна, стараясь не производить шума, мягким рывком приподнялась с локтя и склонилась над мужем, который ещё не подозревал, что на него, на его чуть надутые губы, готовится покушение.
А через некоторое время она утомлённо распласталась на его груди, которая беспокойно и слишком быстро вздымалась, и томно предположила:
- А было бы любопытно – написать научно-исследовательскую работу о воздействии на серьёзного мужчину неожиданного поцелуя, а?
Мстислав засмеялся и накинул на них обоих одеяло.
Весна хоть и в разгаре, хоть в новом здании крепости и крепко топят, но даже в маленькой, закрытой спальне чувствительно прохладно. Так что пошептаться под одеялом вперемежку с поцелуями получилось как-то… в строку. А потом оба не подпрыгнули под одеялом только потому, что одеяло не только тёплое, но и толстое – и грохот в дверь приглушило до степени сигнального, но не пугающего.
Оба под жарким одеялом разочарованно выдали: «У-у!», после чего рассмеялись одновременному выражению сожаления, и Мстислав откинул одеяло, выпуская, как он предполагал (и правильно), жену, кем-то там весьма востребованную.
Быстро начав одеваться, Мирна посмотрела на него с завистью.
- А если и ты нужен?
- Ну нет! В это время? Когда мы обычно ещё спим?
- Мало ли…
Но Мстислав оказался прав: вызывали именно ведьму. Так что пришлось одеться получше, наспех расчесаться, умыться и бежать к выходу из крепости. А там её ждал шаман, который еле сдерживал троих взбудораженных и, как ни странно, испуганных мужчин своего племени, при виде ведьмы бросившихся к ней.
- Доброго утра, Айас! Что случилось?
С момента приезда в крепость ведьма и шаман плотно занимались людьми племени. Выздоровевший Айас стал для своих огромнейшей надеждой.
Поначалу он упрямился и не хотел выходить из леса, считая, что предал его не только младший брат, но и племя. Ведь сородичи не удосужились поискать его тело, чтобы удостовериться в его смерти. Мирна буквально выдрала его из избы лесничего и заставила вызвать ездовых змей, чтобы ехать в поселение его сородичей. По дороге она объяснила, что его зрячие глаза – это стимул заставить нелюдей переехать из места, которое находится под угрозой убийственного влияния камня-идола.
Айас до последнего злился, пока не увидел, как его встречают в поселении. Толпа людей опасливо подошла к нему, считавшемуся мёртвым. Но больше всего нелюдей поразило не то, что шаман оказался жив. Люди увидели его здоровые глаза! Их очевидное ошеломление и заставило Айаса простить им такое прегрешение, как наивное доверие к словам о его смерти. А когда он, просидевший в лесу месяц, увидел глаза не только взрослых, но и детей…
Только тогда Мирна узнала, почему дети шамана не выходили на улицу, чтобы привыкнуть к своей слепоте и хоть как-то жить с этим недостатком.
Старые шаманы считали, что ослепший ребёнок – позор племени. И назначали обряд изгнания из племени такого слепца. Причём, последнее, естественно, приводило к смерти. Понадобилось исчезновение обоих молодых шаманов, чтобы люди осмелились вывести своих детей на воздух из закрытых землянок, почти нор.
Взгляда Айаса на этих несчастных хватило, чтобы он согласился на исцеление тех, кто доверится ему. А когда всё-таки поползли шепотки, что он поддался иноземцам и продался им, он привёз в поселение свою жену и детей. О слепых мальчиках шамана догадывались и раньше, когда они перестали выходить на улицу. Потрясение перед зрячими мальчиками оказалось таким, что сородичи шамана немедленно согласились переехать в более… благодатное для жизни место. И, будучи всё ещё в официальном статусе шамана своего племени, пусть и возрождённом, Айас повёл сородичей туда, где маги крепости ему предложили землю, на которой не нашлось
