Проклятие Эгиды - Сона Исаева

Внимательные карие глаза, испещренные мимическими морщинками от частых улыбок, смотрели внимательно, пока я изливала свою душу. Но тут недовольная спутницу в чепчике попросила его «заткнуть скотину».

Я и замолчала.

А потом расплакалась. Хотелось громко и навзрыд, но не получалось. Лапкой вытерла нос, хотела еще и глаза, но задела ухо, вывернув его наизнанку.

— Никогда не видел, чтобы кошки плакали, — задумчиво пробормотал мужчина, аккуратно поправляя мне ушко, — зачем ты так грубо с ней? Она, кажется, что-то рассказывала.

— Что может рассказывать безмозглая скотина? — Недовольно бросила женщина, доставая из корзины спицы и моток грубых ниток.

— То, что не замечаем мы, — странно заметил добряк и протянул ко мне свою лапищу.

Я всем телом ощущала исходившее от него тепло и, ведомая им, легла рядом с бедром, уткнувшись лбом в ладонь.

«Странно они как-то одеты» — промелькнула мысль перед сном.

Сквозь сон почувствовала, как мы остановились.

С улицы долетали громкие крики. Просыпаться жутко не хотелось, но мужчина уже выбрался из кареты, а я, ощутив ушедшее тепло, нехотя разлепила глаза.

Астрид — нелюбительницы животных — в карете уже не было.

— Выходи, красавица, — мужчина чуть поклонился, держа дверцу кареты открытой.

Смущенная, пусть этого никто и не видит, я неуклюже спрыгнула со ступенек, пошатнувшись при приземлении. Тело еще сильно болело после падения с дерева, к тому же, без угрозы моей жизни, я плохо пользовалась лапами и хвостом.

— Умница, — с гордостью в голосе, будто это его личная заслуга, произнес мужчина, — уже много лет не видел кошек. Не понимаю, почему наша экономка так недовольна? Все же знают, что кошка в доме — к удаче. Как же все всполошились, когда много лет назад все кошки куда-то исчезли. А тут ты, прямо с неба, да еще и черная — самая редкая.

Он шел к низкому, длинному строению, а я, слушая его вполуха, озиралась по сторонам.

Мы были во дворе красивого старинного особняка. Настолько величественного, насколько величественными вообще могут быть старинные особняки. В голове сразу представился образ хозяев этого дома: они должны быть обязательно с вытянутыми лицами и крючковатыми носами, а еще гнусаво и протяжно произносить «о».

— Этот загон много лет пустует, — меня привели в конюшню, — хозяин и раньше не любил кошек, но ты не беспокойся. Я о тебе позабочусь. Побудь здесь немного, принесу тебе лежанку и еды. Ты ведь никуда не уйдешь?

Он, конечно, спросил это как бы между прочим, но я по привычке отрицательно мотнула головой, чем привела доброго человека в недоумение.

Мужчина смотрел на меня пристальным, немигающим взглядом, но потом встряхнул головой и молча вышел из конюшни.

Оставшись одна, я осмотрелась. Здесь витал четкий запах лошадей, оставалось даже их тепло, но стойла были пустыми. Вот ведь интересно, я четко видела, что здесь живут животные, за ними еще никто не чистил, но не ощущала неприятного аромата. Здесь все пахло просто несъедобно, но не неприятно.

Вдалеке послышался лай собак. Даже если я и планировала сбежать, то теперь точно не смогу так просто уйти. В памяти еще были живы воспоминания, как я убегала от огромной, хищной птицы. Она была в небе, а я на земле, но смогу ли я сбежать, если за мной погонится собака?

Итак, я — кошка, в конюшне и без единой надежды найти сестру.

В душе стало так тоскливо, что исчезло всякое желание делать хоть что-то.

Я просто плюхнулась посреди прохода, понуро опустив голову.

— Надеюсь, это одеяло подойдет для такой леди, как ты, — веселый голос доброго усача болезненно контрастировал с моим душевным состоянием, — ну, не бойся, подойди сюда.

В тот загон, что выделили мне, мужчина отнес цветастое одеяло, мягкое на вид. Он сложил его в несколько раз, а после поставил две глиняные чашки рядом. В одну он налил молока из кувшина, который держал под мышкой, а во вторую бросил рыбьи требуха.

В нос ударил приятный запах чего-то очень и очень съедобного, но брезгливость не позволила даже приблизиться к мискам. Есть рыбьи кишки? Серьезно?

— Давай, малышка, ты наверняка голодная, — мужчина присел на корточки, заманивая меня к себе.

Я и подошла, но сугубо из вежливости и моего хорошего воспитания. Нет, серьезно, я не буду есть рыбьи кишки. Я не настолько голодная. Травы пожую потом. А в молоке вообще плавают песчинки и шерсть, между прочим, собачья.

— Фаркас! — Крикнул кто-то на улице.

— Иду! — Откликнулся мужчина и повернулся ко мне, — отдыхай спокойно. Собаки в вольерах, здесь тебя никто не потревожит, — потрепал меня по голове, я даже лапой отбиться не успела, и ушел.

Я уныло вскарабкалась на мягкую лежанку, посмотрела на свой «ужин», а потом отвернулась и ожидаемо уснула. Отличный способ бороться с голодом и стрессом.

Разбудили меня голоса с улицы. Кажется, я проспала весь день. В чистых стойлах спокойно жевали травку лошади, лениво перефыркиваясь между собой, а над особняком темнело раннее ночное небо.

Возле заднего входа царила какая-то суматоха. Я безучастно наблюдала, как разгружали продукты, но тут из повозки показалось то, что заставило мой желудок просто забиться в голодной истерике. Окорок!

Даже отсюда до меня донесся одуряющий аромат.

Пригнувшись к земле, перебегая между укрытиями, я стала наблюдать, как та самая Астрид, стоявшая с листом бумаги в руках, делала пометки в нем каким-то старомодным пером, отдавая короткие приказы по разгрузке продуктов.

— Это все в холодную, — указала она пером на желанный окорок и кругляши сыра.

— А сыры окороком не пропитаются? — Спросил один из грузчиков.

— Ай, окно приоткрою.

Они возились еще мучительно долго. А та самая Астрид еще мучительно долго пересчитывала свое богатство и так же долго торчала на кухне.

«Да иди ты уже спать, все давно по кроватям уже» — мысленно подгоняла я ее.

Она меня, конечно, не услышала, но все равно вскоре потушила свечи, оставив в печи тлеющие угли, и ушла, плотно закрыв за собой дверь.

Окно, за которым скрывался заветный окорок, я нашла уже давно. Но запрыгнуть в него мне удалось лишь с четвертой попытки. Из-за хвоста такие маневры для меня были еще проблематичны. Пришлось попотеть и подвинуть перевернутый ящик для удобства.

Но как только прокралась в «сокровищницу», в нос ударил сшибающий с ног аромат чистейшего мяса. Это вам не рыбья требуха! Фаркас,