Лесная ведьма - Ульяна Каршева
При нём же, вернувшемся, Дара ошарашенно высказалась:
- Мирна, ты совсем другая… стала.
Ведьма бы только промолчала, но за неё ответил Матвей:
- Дык… лесная же. Хозяйкой здесь она, в лесу.
Мирна со вздохом хмыкнула, а потом всмотрелась в окошко, занесённое давней пылью и лохматой от старости паутиной. В лесу совсем посветлело. Ведьма оглянулась на своего фамильяра и открыла входную дверь.
- Полетай.
Матвей помялся немного, глядя на лес в раскрытой двери, а потом махнул рукой:
- Видел там – ручей в заводь уходит. Схожу, посмотрю. Мож, пескаришку какого добуду.
И ушёл.
А Мирна занялась Злюкой. Достала плащ из запечья и осторожно положила его на кухонном столе. Кошака из кармана не вынимала, чтобы лишний раз боли не причинить. Отогнула вокруг него ткань и снова принялась врачевать. В избе тихо, а потому Мирна, сосредоточенная на том, чтобы правильно собрать и уложить все переломанные косточки кошака, благо артефакт Мстислава продолжал обезболивать, аж вздрогнула, услышав вопрос Дары:
- Это же Глебов Злюка, да?
- Он. В кустах нашла.
И снова тишина – только огни лучины потрескивали над столом.
Начиная целить Злюку, Мирна дверь во двор, а значит – и в лес не закрыла. И лес всеми силами помогал ведьме справиться со сложным врачеванием. Порой Мирна впадала в настоящее забытье и словно становилась частью заглядывавшего в избу леса. Она чувствовала, как потоки то ли воздуха, то ли чего-то иного, колдовски невидимого, поправляют движения её рук, ведут их и подсказывают, что делать далее. Иным зрением она видела эти потоки, которые обвевали несчастного кошака, успокаивая его и не давая дёргаться от боли. Обвевали, успокаивая, и целительницу, чтобы и она не дёргалась и поневоле не заставляла «болезного» испытывать страдания из-за нечаянно задетых ею переломов и ранок. Да, артефакт, оставленный Мстиславом, всё ещё работал. Но Мирне иной раз казалось, что его сила растерянно замирает при мягком столкновении с силами леса. Ведьма чуяла эту растерянность, когда две силовые волны, как волны воды или воздуха, вливались друг в друга.
Раны Злюки были сложнее, чем у Глеба и, тем более – Дары. Приходилось делать перерывы. И тогда ведьма, пошатываясь от ощутимого напряжения, выходила во двор и вновь ложилась на согнутые травы и ветви кустов. Повезло, что Матвей застрял где-то у ручья, а школяры – в основном, конечно, Дара, слишком устали от боли и пережитого ночью, чтобы встать и сделать хоть шаг по избе…
Бездумно глядя в небо, постепенно ярко синеющее сквозь чёрные ветви деревьев, Мирна позволяла лесу наполнять себя силой, а потом возвращалась в избу. Иногда вместо перерывов, которые проводила в травах, она шла из задней избы в горницу и мокрой мешковиной убирала в ней нанесённую грязь, готовя помещение к прибытию новых гостей. А когда закончила целить Злюку, Матвей принёс немного тех самых пескаришек и сам принялся за готовку ушицы. Поворчал ещё: мол, мужская это обязанность – ушицу править! И Мирна первым делом сама кинулась к ручью и, сбросив с себя одежду, погрузилась в колюче ледяную воду, промыла грязные от лесной шелухи тёмные волосы да смыла с себя усталость, утомлённо предвидя, что вскоре вновь придётся заняться кем-то из раненых. Ждать, пока волосы высохнут, не стала. Некогда. Заплела косы, то и дело потряхивая руками, чтобы мокрые волосы ложились так, как надо. Как брезгливо она морщилась, одеваясь после мытья в старое и запылённое, – даже усмехалась потом печально, пока шла к избушке, снова собирая по пути новые травы, нужные для лЕкарства.
И смутное предвидение оправдалось.
Когда она распределила травы по степени нужности (часть из съедобных забросив в ушицу Матвея), когда кошак, с перевязанными лапами, с залепленными травой ранками на голове и на мордочке, был положен на прогретую печь и накормлен рыбой без косточек (Матвей выполнил своё желание и сумел обеспечить обед), вернулся Мстислав. Не один. Вместе с Олегом он привёл чуть не повисшего на них, еле стоявшего на ногах Юрия, дозорного.
Зорко оглядевшись, Мстислав обратился к Мирне:
- Куда нам его?
- В горницу, - заторопилась растерявшаяся было от неожиданности ведьма (была уверена, что дозорных, кроме Матвея, в живых больше нет, разве что в плену), открывая дверь в переднюю. – Там скамья есть широкая. На неё и положите.
Юрий был любимцем среди дозорных. Балагур и бывший церковный певчий, искусный рассказчик, он умел смешить даже тех, кто считал себя серьёзным человеком.
А сейчас он «стоял» невообразимо бледный («Краше в гроб кладут!» - ужаснулась Мирна), поддерживаемый двумя магами, терпеливо ожидавшими, пока ведьма смахнёт со скамьи какие-то истлевшие тряпки, которые ранее не додумалась убрать. Порой дозорный пытался поднять голову, но на полдороге она вновь бессильно падала да так, что Мирна, впервые увидевшая, что происходит с Юрием, испугалась ещё, как бы чего с шеей не случилось. Переломает позвонки – залечить такое не для её умений и сил.
Когда дозорного уложили на скамью, Мирна быстро проговорила, встревоженно глядя на обоих магов:
- Идите к Матвею. У него там ушица и чай, силу дающий.
Они даже улыбнуться не сумели в ответ на её чуть ли не приказ, только кивнули и ушли. С порога, прежде чем перешагнуть, Олег, белобрысый и такой же крепыш, как Мстислав, оглянулся и глухо сказал:
- Кровь из него пили. Сумеешь помочь?
На этот раз кивнула она, уже склонившись над бедолагой:
- Посмотрю. С чего начать, Олег Палыч?
- Зови по имени, - велел тот, - обстановка сейчас не та, чтобы по отечеству. А начни с левого запястья.
И ушёл в заднюю, дверь не закрыл, но это и к лучшему.
Поначалу ведьма с испугом уставилась на принесённого дозорного, который-то и дышал так, будто и не дышал вовсе. Но что ещё хуже – грудь его не вздымалась, как надо бы, когда человек дышит.
Переломы, ушибы, ранения – это одно. Но почти обескровленный человек?.. В жизни не встречала такого, хоть и слышала о том.
Мирна только подняла руку Юрия, как глубоко вздохнула. Запястье дозорного было не то чтобы
