Капсула бессмертия - Бильжо Антон
Только что Герман покурил с Димой на крыльце – капитанском мостике.
– Очень жаль, – сказал стажер, вжимаясь в пластиковую дверь и глядя на тяжелые струи, падающие с крыши. – Хорошая идея была… Я так и не понял, чего им не понравилось.
– Идея и не понравилась.
Герман не хотел сейчас вдаваться во все это.
– Меня, кажется, не берут, – вдруг признался стажер.
Третьяковский посмотрел на него. Сегодня на Диме был джемпер с высоким горлом, придававшей ему сходство с нищебродом-сценаристом.
– И что, ты расстроился?
– Честно? – Он через силу улыбнулся, в глазах за стеклами очков блеснуло что-то, похожее на дождь. – У меня на полке книга Огилви. Это моя Библия. Я ее раз двадцать читал. Сегодня утром шел по мосту в Строгино – там внизу такая вода черная…
– Дим, да хватит.
Стажер ударил себя кулаком по челюсти.
– Я ни на что не способен.
– Прекрати. – Герману было и так плохо, а сейчас он почувствовал, как у него опять начинает неметь левая рука. – Ты еще молодой, устроишься.
– Мне двадцать пять, куда я устроюсь?
– Напиши сценарий.
Стажер грустно посмотрел на Германа. Он уже не скрывал, что плачет. «Объемные, длинные, подкрученные, идеально разделенные ресницы – мечта любой женщины», – почему-то вспомнил Герман.
В 13.15 позвонила Надя. Узнав цифры ее телефона, Герман совсем не удивился. Скучно жить с таким совершенным мужем.
– Герман, чего у тебя опять такой голос грустный?
– Нормальный голос, Надь.
– Чай попить не хочешь? Я все равно мимо проезжаю.
– Что-то ты часто стала мимо проезжать.
– Так у меня тут тренажерный зал рядом.
Конечно, он был не против. Она пригласила его в какой-то «И-цзин». Почему именно туда? Залез на сайт и узнал, что это «самый изысканный ресторан восточной кухни, известный только избранным, тем, кто этого достоин».
Сайт ресторана был выполнен в темных премиальных тонах. На загрузочной странице перед избранными открывались массивные ворота в какой-то секретный монастырь, очень похожий на шаолиньский. За воротами был японский садик. По ровной дорожке вы как бы приближались к мудрецу в оранжевом кимоно и вьетнамской конической шляпе нон. Мудрец медитировал, раскачиваясь в беседке-пагоде, как голова собачки на торпеде таксиста. У него были смеющиеся глаза и длинные висячие седые усы Фу Манчу.
Очень реалистично открывая рот, он произносил с сюсюкающим акцентом «Добро пожаловать в И-цзин». Далее справа от него разворачивался древний манускрипт с разделами: «главная», «концепция», «меню», «доставка», «забронировать столик», «контакты» и «фотографии».
«И-цзин – это название великой книги перемен на китайском языке, – так начинался раздел «Концепция», куда первым делом залез Герман. – В этой книге есть все, что вы пожелаете и сможете из нее вынести. Точно так же ресторан «И-цзин» – это любые возможности для самого взыскательного клиента, к которому мы относимся сугубо индивидуально, как к неповторимой жемчужине. Сегодня не обязательно отправляться в далекое путешествие по Китаю, Японии, Таиланду, Корее и Вьетнаму. Каждая из этих кухонь представлена в самом изысканном ресторане, известном только избранным, тем, кто этого достоин. И-цзин – великие перемены вашего вкуса в самом центре Москвы».
Судя по всему, создатели ресторана пытались совместить несовместимое: доступный традиционализм, универсальность и дорогую элитарность для посвященных. С одной стороны, они не хотели терять клиентов, поэтому пытались всем угодить, с другой – задирали цены, объясняя это статусностью заведения и эксклюзивным подходом. Типичная ошибка вечно дрищущих со страха толстосумов.
Герман порылся в разделе «меню»: среднее блюдо стоило в районе 1500 рублей.
– О чем ты думаешь, глядя на эту картинку? – спросила Надя.
Они сидели в беседке-пагоде, закрытой тканями с узором из иероглифов, на острове уединения посреди водоема тишины, по которому плавали диодные кувшинки-свечи. Ландшафтная черепаха для водоемов, приклеенная к пластиковому камню, не замечала подкравшегося к ней садового аиста из полистоуна. К беседке вел тростниковый мост. Чуть в отдалении, там, где был по фэншую разбит японский сад, в воду с приятным релаксирующим журчанием падала струйка водопроводной воды. Со стороны могло показаться, что Герман и Надя устроились за низким столиком в позах лотоса, однако под каждым столом в ресторане «И-цзин» было предусмотрено углубление, куда европеец мог опустить отечные ноги. Перед ними стояли столик для китайской чайной церемонии, бурбон и тарелка со свининой. Была зажжена ароматическая палочка, звучала приятная музыка, глубокими позитивными вибрациями плавно переносящая сознание в состояние покоя.
Герман пришел первым, он весь промок. Сразу выбрал остров уединения, заказал Jack Daniels, чтобы согреться, и свинину в кисло-сладком соусе. Через 15 минут появилась Надя. Она бодрым шагом с высоко поднятой головой вошла в навороченное пространство «И-цзин» и огляделась вокруг. Герман видел, как к ней подошел мудро-улыбчивый официант с обходительно-величавыми манерами, как помог ей снять пальто и указал на беседку в центре озера с мокрым человеком меж занавесок. Ближе к мостику старший копирайтер услышал часть их диалога:
– Может быть, погадаете по Книге Перемен? У нас все сбывается.
– У меня Таро.
Тот с уважением кивнул и специально разработанной по заказу администратора поступью пошел через мостик.
– Опять все продумала, – лихо начал Герман, осматривая Надю с ног до головы.
– А как же.
На ней было облегающее ярко-красное шелковое платье с косой китайской застежкой и каллиграфическим узором из бабочек, роз и веток акаций. Волосы забраны в пучок и зафиксированы двумя простыми заколками-палочками. На голых ногах – босоножки с бисером.
– Не холодно тебе?
– Мне никогда не холодно, Герман. Потому что у меня нет плохих мыслей.
Она улыбнулась и чмокнула его в щеку. Сейчас он почему-то вспомнил, что пупок у нее проколот, а лобок всегда выбрит. Вот это самодисциплина. Одета Надя была не по погоде, но совершенно сухая, видно, и дождь ее не брал.
Положила на стол как бы все-равно-вытащенные карты.
– Извини, опоздала.
– Ничего. Я тоже. – Герман кивнул на колоду. – Давно гадаешь?
– Увлеклась в последнее время. – Она даже не улыбнулась. – Если не хочешь, не будем. Просто подумала…
– Ну, почему же. Я не прочь.
Заказала чай, и все. У нее было мало времени. Приехала сразить новой причудой – понял Герман. Конечно, он не верил во все это. Но сопротивляться желанию помочь себе не стал.
– Что у тебя нового? – спросила Надя для проформы.
Прежде чем ответить, Герман отпил бурбона. Она оторвалась от меню и внимательно на него посмотрела. В последнее время Герман часто ловил на себе такой взгляд.
– У тебя руки дрожат, все нормально?
Пожал плечами.
– Катрин ушла.
– Серьезно? Надя опустила меню. – Может, к лучшему. – Герман снова пожал плечами. Случай абсолютной аппатии. – Давай я тебе погадаю, правда.
Пока ждали заказ, он назвал ей дату своего рождения. Гадалка мучительно считала – с математикой у нее явно было не очень.
– Вот это да! – Кажется, Надя сильно обрадовалась. – У тебя аркан – звезда!
Официант наконец-то принес Jack Daniels, свинину и улун. Подождав, когда он закончит со своими лунатическими церемониями, положила перед Третьяковским ту самую карту.
– Не знаю, – честно сказал он, разглядывая рисунок. – Ощущение приятное, как ни странно.
– Конечно! У тебя колоссальная творческая энергия, я тебе всегда говорила. Ты должен ни на что не размениваться и идти за своей звездой. Семнадцать. Под этим арканом рождаются писатели и поэты. Единственный грех – лень. Нельзя сходить с пути. Ну-ка, на… – Надя швырнула перед Германом салфетку и кинулась в сумочку за ручкой. – Нарисуй восьмиконечную звезду.
