Капсула бессмертия - Бильжо Антон

Пророк подал Петру знак. На экране позади появился первый слайд презентации.

ИСТОРИЯ ОДНОЙ МЕЧТЫ

– Он вырос в бедной семье, – с лирической грустнецой продолжал Герман. – Но с самого раннего детства думал-думал-думал… – здесь Пророк позволил себе сильно ударить кулаком по ладони, как будто с досады, а может, даже сдерживая гнев, – думал и думал о чем-то гораздо большем.

Петр перелистнул слайд.

– Ему хотелось летать.

Третьяковский широко улыбнулся, вспомнив про Ричарда Брэнсона. Улыбка даже через силу остается улыбкой.

Между ног натерло. Шевелить руками было тяжело. Плечи затекли. Дышать становилось все тяжелее. Скафандр был явно меньше, чем надо. И слишком жаркий, Герман взмок, как мышь. Пот передает страсть и волю.

– Это случилось после того, как однажды мальчик увидел звезду. Нет, не ту звезду, которую видят на ночном небе обычные дети. Она явилась ему во сне. Яркая, как Сириус…

– …и восьмиконечная, как мальтийский крест…

– …она звала его в полет. Именно тогда им овладело одно желание, одна страсть…

Петр снова перелистнул слайд.

– …та самая мечта… приблизиться к ней.

Герман набирал обороты, он чувствовал, что набирает обороты, речь лилась плавно. Сочный баритон как будто принадлежал не ему, а какому-нибудь известному хлыщу, радиоведущему.

– Уже тогда предчувствие того, что звезда может спасти нашу планету, было настолько четким, что мальчик, ставший к тому времени юношей, устроившийся на работу вначале журналистом, а потом копирайтером, не мог думать ни о чем, кроме неба, точнее – космоса…

– Что он видел, что чувствовал… – Герман бежал сквозь подлесок, перед ним за черными сучьями серебрилась прохладная боковина «Зигфрида», похожая на мреющую кожу дельфина. – Видения. Далекий путь, пустыня, космос… Его цель… Но была ли в этом его цель?

Сбившись, Третьяковский поднял глаза. Ангелина выпрямилась и с приоткрытым ртом следила за каждым его движением. Женщина в латексе смотрела на Пророка с глубоким состраданием. Сергей чуть заметно кивнул и пригубил шампанского, дав знак продолжать. Розовый дракончик по-прежнему не открывал лица. Петр сделал жест опущенной ладонью – кип гоин, калм даун. А трое чиновников что-то записывали в блокноты.

– Его манила особая цель, – вспомнил, что было дальше, Герман. – Он хотел помочь людям.

– И вот однажды на пути нашего героя, – усмехнулся собственной формулировке – не заметил, понимаете ли, как сам превратился в «нашего героя», – …встретился верный друг… – Пророк театральным жестом вытянул руку в сторону Петра. Это было заранее отрепетировано.

Поставив новый слайд, Петр перевел взгляд на Сергея.

Сергей переглянулся с брюнеткой, а затем откинулся назад – посмотреть, как там девочка. Ангелина широко улыбалась.

– …друга, вселившего в него надежду, – продолжал Герман. – Друга, сказавшего, что он не один на этом пути. Что есть кто-то, кто сможет его поддержать…

Третьяковский снял шлем. Он чувствовал, как бурлит от энергии, и всеми силами скалился дрожащим ртом.

– Этот маленький человек перед вами…

Финал, продуманный Петром, сработал: брюнетку вынесло, она замахала ручками, ищя платок.

– Он ни о чем не просит, но если есть малейшая возможность спасти планету, сделать кого-то счастливым…

На экране замелькали набранные Петром для общего позитивного фона кадры:

– …то этот маленький человек пойдет на все.

Герман поклонился. Брюнетка бешено зааплодировала, пытаясь привлечь внимание к тому, какая она все еще чувствительная. Петр и другие члены ордена присоединились к ней. Сергей пару раз ударил в ладоши.

– А зачем вы скафандр нацепили? – спросил он.

– Это древний прототип «Граней», о котором мы говорили, – напомнил Петр быстро, после чего встал и обратился к аудитории: – У кого-нибудь есть вопросы?

Девочка подняла руку.

– Арагорн – это ты? – спросила она Петра. Магнитский кивнул. – А он – хоббит?

– Он – Титов, – Сергей взял бутылку и освежил всем, включая троих в костюмах.

– Вообще, на самом деле просто гениальная презентация, – сказала брюнетка, ничуть не стесняясь своего южного говора. – Если бы мои так презентовали, я бы, наверно, уже все кипиаи выполнила. Вы можете как-то, что ли, тренинг какой для них провести? – Герман мило и скромно пожал плечами. – У вас прямо очень душевно получилось. Прямо за душу берет, да, Колотилов?

Она обняла Сергея, который в свою очередь поцеловал ее в висок.

Между тем Петр продолжал:

– Все, чего мы просим, это триста тысяч рублей на подготовку к полету. Проведение оздоровительных, расслабляющих и прочих мероприятий.

– В санатории? – спросил Сергей.

– На Гоа. – Магнитский улыбнулся. – Гоа – лучший санаторий.

– А почему так дорого, там же все копейки?

– Мы можем показать смету, – сразу перешел в наступление Петр.

– Ладно, – махнул рукой Сергей.

Повисла небольшая пауза.

– Как это расценивать? – уточнил Магнитский.

– Расценивай как одобряю.

– То есть деньги будут?

– Сказано же.

Петр сделал несколько смешных танцевальных движений и обнял Германа. Все заулыбались. Магистр указал скипетром Dom Perignion на фужеры. Петр схватил один, подставил под струю, передал Герману. Все повставали с мест.

– Как вам удается сохранять такой настрой эмоциональный? – спрашивала брюнетка, преподнося грудь-соль только что спустившемуся на землю космонавту.

– Это же такая тема… – делал шаг назад Герман, – спасение человечества.

– У меня пиар-агентство, – напирала она. – Тоже спасение человечества. А всем на все насрать.

– Клеопатра, не смущай человека.

Сергей, подкравшись, погладил ее ниже талии.

– Зато ты у нас не смущаешься, котик. – Брюнетка отвела руку магистра, сжала ему щеки, сделав рыбий рот и обозначив туда поцелуй. – Так как насчет тренинга? – снова обратилась она к Герману. – Вы придете?

– Клеопатра, я серьезно.

«Боже, он правда ревнует», – подумал Третьяковский, глядя на это изнеженное лицо с распахнутыми настежь обиженными глазами. Алексей I Комнин боялся, что его отравит собственная жена, поэтому не отходил от нее ни на шаг. По крайней мере, так было написано в Википедии.

– Отстань. – Клеопатра отбивалась от его объятий.

– Конечно, я приду, – дипломатично улыбнулся Герман и отошел подальше, к трем в костюмах.

– Скажите, вы очень переживаете после увольнения?

Один из них, прилипчивый и маленький, похожий на вертлявого подростка, не моргая уставился на Германа.

– Нет. Совершенно не переживаю. У меня сейчас другая цель.

– А как вы представляете себе полет? – задал вопрос второй, с седоватой щетиной и смеющимися карими глазами.