Мертвые земли Эдеса - Софья Шиманская

из самых близких друзей. Он всегда был вспыльчивым, несдержанным, а военная карьера сделала его жестоким и амбициозным. Он закрывал глаза на дела Корвинов, цеплялся за свое положение, считал нормальными неприемлемые для Луция вещи, он… повзрослел? Как он сам это называл.

И все же Луцию хотелось верить, что Марк не причинит ему вреда. Даже если никогда с ним больше не заговорит.

9

Кровь Тала

Луч солнца скользнул по блестящей поверхности медной чаши и озорной искоркой отскочил в глаза Луция. Он вздрогнул и поднял голову. На поверхности вина в чаше плавала мертвая оса. Сколько она уже там – одним богам ведомо. Стол Луция был завален пергаментами. От бесконечных отчетов об урожае из Котии, Лирака, Сиазона, Мильвии, Марции и других провинций рябило в глазах. Он мучился с этими списками уже три дня. Публий попросил сравнить показатели за последние годы. Брат явно готовил почву для обращения Гая Корвина к Сенату. Тот будет требовать поставки провизии для армии и, скорее всего, заговорит о наступлении на земли Орды, а ужасающие цифры станут аргументом в пользу военных.

Чем больше Луций погружался в данные, тем отчетливее понимал, что Эдес действительно находился на пороге больших перемен. Снижение импорта на четверть за семь лет – это катастрофа. Благополучие Республики держалось на изобилии земель. Маги благословляли посевы, и никогда прежде Эдес не знал голода. За это люди уважали магов и подчинялись им. Если Мертвая Земля уничтожит поля и пастбища и эпоха изобилия кончится, народ сочтет патрициев не более чем кучкой зарвавшихся деспотов, и тогда их не спасут никакие тавро и печати. Луций сопоставлял данные, отслеживал динамику и все больше убеждался в том, что скоро Республика на своей шкуре узнает, что такое голодные бунты.

Луций закинул руку за спину, чтобы растянуть затекшие мышцы, и кожей почувствовал, что Орхо поднял на него глаза. Его взгляд перышком проскользнул по позвоночнику, потревожил волоски на загривке, заставил поежиться и обернуться.

Орхо сидел на полу, прислонившись к стене, и прокручивал в пальцах стилус. Между его ног лежало несколько отчетов. Возможно, привлекать талорца к вопросам продовольственной безопасности Эдеса было не лучшей идеей, но, во-первых, работы было неподъемно много, а во-вторых, Луцию надоела собственная мнительность. Если кто-то узнает, что он приютил талорца, он и так обречен. Если кто-то узнает, что он выдал ему стратегически важную информацию, ничего не изменится. Дважды не умереть.

– У тебя все так же плохо, как у меня? – Луций отложил документы и перекинул ногу через скамью, на которой сидел.

– В Лираке собрали на сто сорок талантов меньше винограда, чем в прошлом году, так что да. – Орхо прикусил кончик стилуса. – Мне нравится вино из Лирака. Закупим, пока не выросли цены?

– Да, стоит. – Луций вытянулся и опустился корпусом вперед, растягивая спину. – Это похоже на то, что происходит на ваших землях?

– На Севере? – Орхо окинул задумчивым взглядом ворох пергаментов перед собой. – Нет. Мертвая Земля покрыла территории Старого Тала и зашла немного дальше, но за всю свою жизнь я слышал только о двух новых очагах – и те возле Рубежа. А у вас их десятки.

– От чего это зависит?

– Узнаешь – расскажи, – усмехнулся Орхо. – Насколько я понял, Эдес знает о Мертвой Земле не больше нашего.

Луций откинулся назад и положил руку под голову. Он отвлеченно наблюдал, как Орхо делает пометки в документах, периодически сдувая падающие на лицо пряди.

Мысли о Мертвой Земле не оставляли его.

Хаос, воплощенное небытие, непознанное и неотвратимое. Расползаясь, Мор поглощал все живое на своем пути. Луций видел его, когда был ребенком. Иссушенную пустоту, покрытую черной густой плесенью. Ниточки этой плесени невесомо колыхались, точно водоросли в цветущем водоеме. Луций тогда несколько часов бродил у самой границы живого и мертвого – хотел увидеть, как эта самая граница сдвинется. А когда устал ждать, шагнул через нее. На долю секунды. Каждый раз, когда он вспоминал об этом, по телу пробегала холодная дрожь. Липкое касание плесени высасывало силу. Тавро невыносимо зудело. Невыносимо долгое мгновение Луций чувствовал, что распадается, перестает существовать. И он не выдержал – сбежал. Та язва Мертвой Земли находилась в нескольких милях от виллы Авитусов. Через три года Мертвая Земля поглотила ее.

– Кто-то идет. – Орхо вскинул голову, быстро поднялся и пошел к двери, ведущей в основную часть поместья. Слух у него был невероятный. Скрывшись за дверью буквально на несколько минут, он вернулся и сообщил:

– К тебе друг.

– Какой друг?

– Как видишь, лицо у меня целое, – усмехнулся Орхо, – тот, что поприятнее. Со свитой.

Луций выдохнул. Конечно, это Арвина. Марк Центо не позволил бы себе явиться без приглашения. А вот для Праймуса было нормально ввалиться внезапно, чтобы потрепаться и выпить какого-нибудь особо изысканного вина из запасов его отца. Иногда Марк присоединялся к ним. Ворчал, что негоже собираться в чужой спальне, сидел с прямой спиной на стуле, пока Луций с Праймусом устраивали пикник прямо на кровати.

– Пригласи его, – Луций довольно улыбнулся, предвкушая отдых, – без наложниц, они подождут.

– Мне тоже уйти?

– Нет, конечно. Кто-то же должен работать.

Арвина влетел в дом, толкнув дверь ногой. Сначала на пороге появилась огромная корзина. Луций не назвал бы приятеля хилым, но он едва удерживал свою ношу в обеих руках. Из-под полотна торчали хвостики колбас и горлышки амфор.

– Луций! – Возглас прозвучал радостно, но слегка сдавленно. – Помоги, прошу.

– Ты легион кормить собрался? – Луций подхватил корзину снизу, помогая Праймусу донести ее до стола. – А где…

– Я отправил твоего раба за посудой и попросил отвести моих оболтусов на кухню. Еда займет их на время, – Арвина вытер со лба пот и осмотрелся, – как-то у тебя все… поменялось.

Вслед за его взглядом Луций осмотрел собственное жилище, пытаясь понять, о чем он. Луций с детства жил в отдельном доме на территории поместья Авитусов, который был соединен с основным зданием открытым коридором. Это было очень удобное убежище, с отдельным маленьким двориком, полностью изолированное от любопытных глаз и ушей. Когда Тиберий Авитус был молод, это был его дом, где он в тишине и покое учился сновидению. Стены, отделанные темным деревом с причудливой резьбой, гасили лишние звуки, пол был устлан мильвийскими коврами. Едва ли не половину комнаты занимала огромная кровать, заваленная подушками и меховыми одеялами – ими Луций обзавелся сам, потому что подушек дядя тоже не жаловал, а Луций, напротив, свил себе из них уютное гнездо для сна. Возможно, передавая