Когти Тьмы - Семён Нестеров
— Ты всё понял, ученик? — строго спросил магистр, — не подведёшь ли ты на этот раз? Повтори, что от тебя требуется.
— Дождаться человека, которого я узнаю, и который будет послан за глазом Инноса, после чего перед самым его приходом в монастырь сделать одного из послушников одержимым и отвлечь на себя внимание старших магов монастыря. Должен я дать какие-то указания послушнику, магистр?
— Нет, лучше даже, чтобы он не догадывался о твоей причастности. Служащий мне демон даст ему нужные инструкции напрямую.
— Разрешите задать ещё вопрос, магистр? — Ксардас кивнул, и Мильтен продолжил мысль, — Что всё же случилось с Ве… — он запнулся, чуть не сказав «везунчик», но вовремя вспомнил, что это прозвище сейчас не уместно и поправился, — …Вершителем в храме орков?
— Спросишь у него сам, — уклончиво ответил маг, нахмурившись. — У нас слишком много дел для пустой болтовни. И помни, ты дал клятву некроманту. Даже смерть не является уважительной причиной для нарушения такого обязательства.
С этими словами Ксардас вновь обратился в ворона с такой лёгкостью и непринуждённостью, будто это и вовсе был его истинный облик. Спустя несколько секунд Мильтен остался на плато один. Ещё лишь утром он был свободен и полон надежд, пусть и омрачённых дурными предчувствиями. Сейчас же молодой маг ощущал себя если не рабом, то с грузом столь тяжёлого долга, который он сомневался, что сможет выплатить. Как бы он не возненавидел Инноса за его безучастность, но в душе никогда не был готов предать магов огня. Он словно постарел на десяток лет, лицо его было мрачно и бледно, а зубы нервно сжаты. Вся тяжесть минувшего дня нахлынула разом, и хоть мучавшей раньше головной боли больше не было и следа, а выход из долины рудников близок как никогда, он сел на землю, обхватив голову руками, в отчаянии силясь понять, как дальше жить.
Глава 11. Груз прошлого
Кто в чёрные одежды облачён
И тайны смерти разгадать сумел,
Навеки впасть во тьму не обречён,
Коль дух его соблазн преодолел.
Чёрный маг, падший магистр, ренегат, некромант, отступник, предатель… Список титулов не сложно продолжить, особенно если добавить нецензурных выражений и эпитетов. В эту пору его будут знать так, потому что именно туда привела вечного странника дорога длиной в жизнь. Другими периодами времени не было смысла оперировать, потому что доживший до такого возраста не может не понимать, что кроме текущего момента ничего не имеет значения. Прошлое, будущее — лишь иллюзии, заполняющие пустоту и спасающие ограниченный в своём восприятии разум от окружающей бесконечной бездны времени, пытаясь робко обозначить в нём направления. Для того, для кого годы являются не более чем единицей измерения, позволяющей оценивать, насколько скоро умрут ученики и последователи, измерение времени представляет интерес лишь в социальном контексте, является некой условностью, о которой, как и о хороших манерах, нужно помнить в обществе, чтобы не показаться невежественным. Впрочем, это обстоятельство, как и полученные прозвища, мало бы заботили столь далеко обогнавшего всех конкурентов ведающего, если бы не необходимость порой убеждать кого-то сделать требуемое. Так уж вышло, что люди лучше понимали, что нужно сделать, когда в разговоре с ними сохраняли видимость уважения и человечности. Они почему-то не хотели следовать указаниям ворчливого и невоспитанного старика, превращающего перечащих ему в горстку пепла, ледяную глыбу, или даже в нежить. Последняя угроза, судя по опыту, работала лучше всего, а демонстрация такой возможности на наглядном примере порой развязывала языки лучше пыток, однако этого было мало, чтобы гарантировать верность последователей. Наличие людей делало необходимым поддерживать свою харизму, гордый властный облик, и формировать авторитет не только страхом, но и добрым словом и мудрым напутствием. Потому он и остановился именно на этом образе — умудрённого опытом чародея, повидавшего многое на своём веку, в меру заносчивого и ворчливого, но при ближайшем знакомстве весьма сносного в общении для тех, кто не делает глупостей. Возраст его мало кому приходило в голову уточнять, а выбранный образ и вовсе позволял игнорировать любые неудобные вопросы. В конце концов, он так привык к этому образу, что на самом деле стал им. Эту роль он исполнял столь давно, что уже успел позабыть чаяния молодости. И хотя при нужде он мог вновь начать всё сначала, вернуть зрение, сменить видимый возраст, превратившись едва ли не в подростка, чтобы начать «карьеру» с нуля, как он когда-то проделал, внедряясь в орден Инноса, но сейчас эта партия уже подходила к кульминации, и времени на подобные игры не оставалось. В прошлый раз молодость и так чуть было не подвела его, ведь с юным телом приходят также страсть, удаль и глупость. Хоть дух и был первичен для сущности его масштаба, но тело всё же накладывало свой отпечаток. Всё же он был лишь частью чего-то большего, лишь проекцией, тенью бога. Именно поэтому он не собирался менять «коня на переправе» и, несмотря на то, что его нынешнее тело выглядело уже не лучшим образом, нисколько этим не тяготился. Даже если бы он превратился в иссохший скелет, высшую нежить, он всё равно остался бы собой, просто стало бы ещё одной проблемой меньше — можно было бы перестать есть, пить и дышать. Впрочем, это была прерогатива Белиара. Себя же до таких крайностей он ещё не доводил, если не считать один давний случай, когда ему пришлось пройти через пески около сотни километров без воды под палящим солнцем, да ещё и с отрубленной рукой. Но есть спектакли, которые не хочется повторять даже богу.
Благословление и вместе с тем проклятие не раз уже ставило его в такое положение, которое можно было назвать безвыходным. Порой последователи Белиара и Инноса настигали его и несколько раз даже чуть не преуспели. Иногда они забирали самое дорогое — жизнь близких. Так случилось в Яркендаре, так случилось в Варранте. Это бы повторилось и в Миртане, но, наученный горьким опытом, здесь он уже близких не заводил, оставаясь чудоковатым отшельником, который сам себе на уме и полностью погружен в работу. Даже такой надёжный план давал порой сбои, и кто-то становился ему если не близок, то, по крайней мере, не безразличен, но всё же на этот раз настолько серьёзных просчётов он не допустил. В конце концов, он играл по совсем иным правилам, его настоящего почти никто не искал,
