Мученик - Энтони Райан
Я пришпорил коня, оглянулся на замок и увидел два отряда пехоты под командой Суэйна, которые уже почти выстроились в разделённый надвое полукруг вокруг опущенного моста. Они будут нашей защитой, когда Верховая Гвардия завершит второй объезд вокруг замка — хотя многое зависело от того, как быстро сможет отреагировать на атаку основная часть алундийского войска. В воздухе свистело ещё больше стрел — видимо, некоторые вергундийцы полностью осознали своё тяжёлое положение, хотя другие по-прежнему попадались мне на пути. Я срубил одного, а другой укатился прочь, когда его ударило по спине плечо Ярика. Снова бросив взгляд на замок, чтобы определить своё местоположение, я увидел, что теперь нахожусь далеко за восточной стеной, и дёрнул уздечкой, чтобы изменить курс Ярика. Тут же мельком заметил и другие мчавшиеся галопом тени, разбрасывавшие всё ещё горящие охапки, но Эвадины среди них не было.
Моя дальнейшая скачка вокруг замка по большей части обошлась без происшествий. Вергундийцы мудро отступили за пределы полёта стрел с наших стен. Я насчитал дюжину тел, лежавших в островках света от горящих охапок, а в тенях несомненно покоились и другие. Пока не было ясно, хватит ли этого, чтобы отбить у них охоту к ночным визитам, но мне казалось, это достойная награда за работу, длившуюся несколько мгновений. Впрочем, на войне обычно глупо надеяться на иллюзию успеха, особенно до того, как задача полностью завершена, и здесь так и оказалось, когда я снова направил Ярика вокруг южной стороны замка.
До подъёмного моста оставалось меньше сотни шагов, и, казалось, кордон отрядов Ковенанта никто не потревожил. Я как раз выдыхал от облегчения, когда услышал сзади глухой удар и грохот упавшей на полном скаку лошади. Повернувшись в седле я увидел гвардейца, который старался высвободиться от бьющейся лошади. Животное пронзительно визжало, пуская пену из пасти, а из дёргавшейся шеи торчали две стрелы. Всаднику надо было бежать к подъёмному мосту, а он остановился поднять упавший меч. От горевшей охапки до него было довольно близко, и я различил лицо Эймонда. Я видел, как он пригнулся — стрела просвистела над его головой — а потом поднял меч перед парой вергундийцев, которые набросились на него из темноты с фальшионами в руках и с лицами, перекошенными от голодных ухмылок, характерных для людей, настроенных на возмездие.
Я ещё раньше, на го́ре себе, выяснил, что в пылу битвы врождённый инстинкт помощи товарищу часто пересиливает разумные порывы к самосохранению. И всё же высказал немало отборных ругательств, разворачиваясь и бросаясь к месту действия. Эймонд продемонстрировал плоды многочисленных уроков, отбив первую атаку вергундийцев: пригнулся под одним фальшионом и парировал второй. Однако его ответный удар вышел неловким — он широко замахнулся, держа меч двумя руками, и клинок встретил лишь воздух. К счастью, это всё же отвлекло мстительных жителей равнин, и мне хватило времени, чтобы сократить дистанцию и ударом меча проткнуть спину самого высокого из двоих. Видимо, эти лучники предпочитали стёганые куртки, а не доспехи, и клинок легко прошёл через тело.
Его товарищ потрясённо отпрянул, увидев, как земляк упал на колени и, булькая, рухнул кучей, как только я выдернул клинок. Чистый, кричащий ужас на юном лице выжившего вергундийца навёл меня на мысль, что он только что видел смерть родственника. Может, брата? Или даже отца? Этого мне никогда не узнать, поскольку Эймонд зарубил изумлённого парня серией ударов, что, как я позже понял, было его обычным способом сражаться: яростный, но неопытный.
— Оставь! — рявкнул я, а он всё рубил и рубил труп вергундийца. Эймонд выпрямился, тяжело выпуская пар, охваченный усталостью, которая часто опускается после ярости битвы. Я убрал меч в ножны, подвёл Ярика ближе, протянул руку и дёрнул головой в сторону крупа своего коня:
— Залезай!
Как раз когда Эймонд бросился схватить мою протянутую руку, из темноты напал алундийский рыцарь на боевом коне с копьём, направленным мне в грудь. Если бы не гаснущий огонь ближайшей охапки, я не заметил бы его, пока копьё не проткнуло бы мой нагрудник. К счастью, мне как раз хватило времени, чтобы натянуть поводья Ярика — мой конь нетвёрдо шагнул в сторону, наконечник копья скользнул по наплечнику, и два коня с ужасной силой столкнулись. Эймонд завопил, отлетев от удара дёрнувшегося крупа Ярика. Я же в ответ инстинктивно разъярился. От ушиба Ярик в тревоге встал на дыбы, а я вытащил меч из ножен, и, когда конь опустился, все свои силы вложил в удар сверху вниз. Целился в шлем с забралом атакующего рыцаря, но он оказался шустрым малым и отклонился в седле, так что меч попал не по нему, а по шее его коня. Клинок вонзился глубоко, жаркая кровь брызнула мне в лицо, алундийский конь закричал и отшатнулся. Рыцарь же разумно соскользнул с седла, прежде чем его животное рухнуло. И всё же он был ещё довольно близко ко мне, и я мог бы рубануть по нему, если бы Ярик, встревоженный до умопомрачения запахом конской крови и потрясением от недавнего столкновения, не решил снова подняться на дыбы. Движение оказалось таким неожиданным и яростным, что я не смог удержаться на его спине. Вывалившись, я больно приземлился на непокорную, замёрзшую землю, и меня тащило ещё несколько ярдов, со скрежетом и лязгом доспехов, пока я не очухался немного и не догадался отпустить поводья.
— Сволочь, — простонал я, мельком заметив копыта Ярика, исчезающие в темноте. Моё внимание тут же привлёк металлический хруст и звон — алундийский рыцарь пытался подняться на ноги в дюжине шагов от меня.
С трудом вдохнув воздух в отбитые лёгкие, я воткнул кончик клинка в жёсткую землю и, опираясь на меч, стал подниматься. Мне удалось встать на одно колено, прежде чем рыцарь бросился на меня, двигаясь
